Biografija
ZAITSEV Boris Konstantinovič (01/29/10/02 / 1881−1 / 28/1972), ruski pisac. Rođen u Oriolu, u plemićkoj porodici. Patnje i šokovi u revolucionarnim godinama vode Zajceva do svesnog prihvatanja pravoslavne vere i do Crkve, čije će verno dete ostati do kraja svojih dana. Od tada će se u njegovom delu, prema rečima samog pisca, "sklad i svetlost Jevanđelja, Crkva" suprotstavljati "kaosu, krvi i ružnoći". Autorski pravoslavni svjetonazor ogledao se već u pričama 1918-21 ("Duša", "Bijelo svjetlo", "Samoća"), gdje je Zajcev, smatrajući revoluciju prirodnom odmazdom za "razuzdanost, nebrigu ... i nedostatak vjera, "ne upada u bijes ili mržnju, već poziva suvremenog intelektualca na pokajanje, ljubav, krotkost i milost. Priča „Sv. Nikola “- figurativna hronika istorijskog života Rusije s početka veka, retka po tačnosti i dubini razumevanja događaja; krotki stari kočijaš Mikolka (nije li i sam Nikolaj Čudotvorac?), mirno progoneći konja duž Arbata, kršten u crkvi, odvest će zemlju, kako autor vjeruje, iz najtežih istorijskih iskušenja. Glavni motiv koji se provlači kroz sva Zajceva djela je motiv poniznosti, shvaćen u kršćanskom smislu, kao hrabro prihvaćanje svega što je Bog poslao.
Zahvaljujući patnjama i revolucijama, kako je sam Zajcev napisao, otkrio je ranije nepoznati kontinent - „Rusiju Svetu Rusiju“. U emigraciji, daleko od domovine, tema Svete Rusije postaje glavna u umetnikovom radu. 1925. godine objavljena je knjiga Zajceva Monah Sergije iz Radoneža. Monaški podvig Sergija, koji je oživio duhovnu snagu Rusije tokom godina Hordijskog jarma, ohrabrio je ruske emigrante, nadahnuo ih za stvaralački rad. Knjiga je otkrila karakter ruske pravoslavne duhovnosti. Utvrđena ideja da je sve rusko - „grimasa, histerija i glupost, dostojevina“, Zajcev se usprotivio duhovnoj trezvenosti Sergija - primer „jasnoće, svetlosti prozirne i ujednačene“, koju vole sami ruski ljudi.
„Rusiju Svetu Rusiju“ Zajcev je stvorio u mnogim esejima i beleškama iz 1920-ih i 60-ih godina - o Optinskoj isposnici i njenim starešinama, o svetima Serafimu Sarovskom, Jovanu Kronštatskom, patrijarhu Tihonu, crkvenim vođama ruske emigracije, Teološkom Institut i kompleks Sergijeva u Parizu, ruski manastiri u Francuskoj.
U maju 1927. Zajcev je hodočastio u središte univerzalnog pravoslavlja - na Svetu Goru Atonsku, a 1935. godine zajedno sa suprugom posetio je manastir Valaam, koji je tada pripadao Finskoj. Rezultat ovih putovanja bila je knjiga eseja "Athos" (1928) i "Valaam" (1936), koji su postali najbolji opisi ovih svetih mjesta u literaturi 20. vijeka. Zajcev daje čitaocu priliku da oseti svet pravoslavnog monaštva, da zajedno sa autorom doživi trenutke tihe kontemplacije. Slike jedinstvene oaze ruske duhovnosti, slike ljubaznih monaha i starešina molitvenika prožete su bolnim osjećajem domovine.
Roman Kuća u Passyju (1935) rekreira život ruske emigracije u Francuskoj. Dramatične sudbine ruskih prognanika, koji su dolazili iz različitih slojeva društva, ujedinjuje motiv „prosvjetljujuće patnje“. Središnji lik romana je monah Melkisedek, svjetski asket. Utjelovljuje pravoslavni pogled na svijet, događaje oko sebe, problem zla i patnje: „Posljednje tajne Božje pravde, zla, sudbine svijeta su nam zatvorene. Recimo samo: volimo Boga i vjerujemo da mu On neće loše odgovarati. "
A. M. Lyubomudrov
Zaitsev Boris Konstantinovič (1881 - 1972), prozni pisac. Rođen 29. januara (10. februara u NS) u Orelu u porodici rudarskog inženjera. Djetinjstvo je provedeno u selu Usty, provincije Kaluga, u atmosferi slobode i najljubaznijeg odnosa roditelja prema sebi. Od tog trenutka on doživljava sihirbansku moć, koju radosno doživljava čitav svoj život - snagu knjige.
U Kalugi završava klasičnu gimnaziju i realnu školu. 1898. godine, ne bez prijedloga voljenog oca, položio je ispite u Carskoj tehničkoj školi. Studira samo godinu dana: izbačen je zbog učešća u studentskim nemirima. Odlazi u Sankt Peterburg, ulazi u Rudarski institut, ali ga ubrzo napušta, vraća se u Moskvu i, nakon što je uspješno položio ispite, postaje student pravnog fakulteta, ali nakon tri godine studija napušta univerzitet. Strast prema književnosti postaje životna stvar.
Zaitsev podvrgava svoje prve književne eksperimente presudi patrijarha kritike i novinarstva N. Mikhailovskog, urednika časopisa za populizam Russkoe Bogatstvo, i prima njegove povoljne oproštajne riječi. 1900. upoznao se na Jalti s Čehovom, s poštovanjem prema kojem se zadržao do kraja života. Čehov je istakao talent mladog pisca. Leonid Andreev objavio je u priči Courier Zaitsev On the Road, koja je najavila; o rođenju originalnog proznog pisca. 1902. godine ušao je u moskovski književni krug Sreda, koji je ujedinio N. Teleshova, V. Veresaeva, I. Bunjina, L. Andreeva, M. Gorkog i druge.
Prve uspješne publikacije Zaitsevu otvaraju put do bilo kojeg časopisa. Počeli su razgovarati o njemu, pojavile su se prve kritike i eseji o kreativnosti. Glavna prednost njegovih priča, priča, romana, drama bila je životna radost, svijetli optimistični početak njegova svjetonazora.
1906. njegovo poznanstvo s Bunjinom pretvara se u blisko prijateljstvo, koje će trajati do posljednjih dana njihovog života, iako su se ponekad i posvađali, ali vrlo brzo pomirili.
1912. godine u Moskvi je osnovana zadružna izdavačka kuća pisaca, koja uključuje Bunina i Zajceva, Teleshova i Šmeleva i druge; ovdje u zbirkama riječi Zajcev štampa tako značajna djela kao što su Plava zvijezda, Majka i Katja, putnici. Ovdje počinje i objavljivanje njegovih prvih sabranih djela u sedam tomova.
1912. oženio se i rodila mu se kći Natasha. Među tim događajima u ličnom životu završava rad na romanu Daleka zemlja i počinje prevoditi Danteovu Božansku komediju.
Zaitsev dugo živi i radi u očevoj kući u Pritykinu u provinciji Tula. Ovdje prima vijesti o početku Prvog svjetskog rata i mobilizacijski plan. Tridesetpetogodišnji pisac 1916. godine postao je pitomac vojne škole u Moskvi, a 1917. godine - rezervni oficir u pešadijskoj pukovniji. Nije se morao boriti - revolucija je započela. Zaitsev pokušava pronaći mjesto za sebe u ovom raspadajućem svijetu, koji mu se daje s velikim poteškoćama, mnogo ogorčava, ispostavlja se neprihvatljivim.
Učestvuje u radu Moskovske prosvetne komisije. Dalje, radosni događaji (objavljivanje knjiga) ustupaju mjesto tragičnim: sin supruge (iz prvog braka) je uhapšen i strijeljan, otac umire. 1921. godine izabran je za predsjedavajućeg Saveza pisaca, iste godine kulturnjaci su se pridružili komitetu kako bi pomogli izgladnjelim, a mjesec dana kasnije uhapšeni su i odvedeni na Lubjanku. Zaitsev je pušten nekoliko dana kasnije, otišao je u Pritykino i u proljeće 1922. vratio se u Moskvu, gdje se razbolio od tifusa. Nakon oporavka, odlučuje da sa porodicom ode u inozemstvo kako bi popravio svoje zdravlje. Zahvaljujući Lunacharsky-jevoj pomoći, dobiva vizu i napušta Rusiju. Isprva živi u Berlinu, puno radi, a zatim 1924. dolazi u Pariz, sastaje se sa Buninom, Kuprinom, Merezhkovskim i zauvijek ostaje u glavnom gradu emigracije u inostranstvu. Zaitsev do kraja svojih dana aktivno radi, puno piše, objavljuje se. Ostvaruje ono što je dugo planirao - piše umetničke biografije njemu dragih ljudi, pisaca: Život Turgenjeva (1932), Žukovskog (1951), Čehova (1954).
1964. godine piše svoju posljednju priču River of Times, koja će dati naslov njegovoj posljednjoj knjizi.
21. januara 1972. u 91. godini Zaitsev je umro u Parizu. Pokopan na groblju Saint-Genevieve-des-Bois.
Korišćeni materijali knjige: Ruski pisci i pesnici. Kratki biografski rječnik. Moskva, 2000.
Zaitsev Boris Konstantinovič (1881. - 1972.) - ruski pisac, prozni pisac. Rođen je u Oriolu. Otac mu je bio rudarski inženjer. Djetinjstvo je Zaitsev proveo u selu Usty u provinciji Kaluga. U Kalugi je završio klasičnu gimnaziju. Po uputstvima svog oca, 1898. godine ušao je u Carsku tehničku školu. Godinu dana kasnije, izbačen je zbog učešća u studentskim štrajkovima 1899. U vezi s tim događajima, pjesnik je otišao u Sankt Peterburg i ušao u Rudarski institut. Ubrzo je napustio institut i otišao u Moskvu, gdje je upisan na pravni fakultet Moskovskog univerziteta. Mogao sam da studiram samo tri godine. Književnost ga je toliko zanosila da je ta ovisnost postala djelo čitavog njegovog života.
1900. godine Zajcev se na Jalti sastao s Čehovom. Čehov je istakao talent mladog pisca. 1902. pridružio se moskovskom književnom krugu "Srijeda", u kojem su bili i N. Teleshov, V. Veresaev, I. Bunin, M. Gorky i drugi.
1912. godine u Moskvi se pojavila organizacija „Publishing Writers with Bunin, Zaitsev, Teleshev, Shmelev i dr.“ U zbirci „The Word“ Zaitsev je objavio divna djela: „Putnici“, „Majka i Katja“, „Plava zvijezda ".
Boris se oženio 1912. godine. Imao je ćerku Natašu. Uz to je završio radove na romanu "Daleka zemlja" i počeo prevoditi Danteovu Božansku komediju.
Tokom godina revolucije 1917. godine, u porodici Zaitsev dogodile su se brojne promjene. Hapšenje i pogubljenje supruga iz prvog braka, smrt njegovog oca.
1922. otišao je u inostranstvo da popravi svoje zdravlje nakon što se razbolio od tifusa. Prvo sam došao u Berlin. 1924. preselio se u Pariz. Do kraja svojih dana Zaitsev je aktivno radio: puno je pisao i objavljivao.
1964. Zabolotsky je napisao posljednju priču u svom životu "Rijeka vremena". Zaitsev je umro 21. januara 1972. u Parizu. Pokopan je na lokalnom groblju Saint-Genevieve-des-Bois.
| ZAITSEV Boris Konstantinovič (1881. - 1972.), prozni pisac. Rođen 29. januara (10. februara u NS) u Orelu u porodici rudarskog inženjera. Djetinjstvo je provedeno u selu Usty u provinciji Kaluga "u atmosferi slobode i najljubaznijeg odnosa roditelja prema sebi". Od tada je iskusio "vračarsku moć", koju radosno doživljava čitav svoj život - snagu knjige. U Kalugi završava klasičnu gimnaziju i realnu školu. 1898. godine, „ne bez sugestija voljenog oca“, položio je ispite u Carskoj tehničkoj školi. Studira samo godinu dana: izbačen je zbog učešća u studentskim nemirima. Odlazi u Sankt Peterburg, ulazi u Rudarski institut, ali ga ubrzo napušta, vraća se u Moskvu i, nakon što je uspješno položio ispite, postaje student pravnog fakulteta, ali nakon tri godine studija napušta univerzitet. Strast prema književnosti postaje životna stvar. Zaitsev podvrgava svoje prve književne eksperimente presudi patrijarha kritike i novinarstva N. Mikhailovskog, urednika časopisa za populizam "Rusko bogatstvo" i prima njegove povoljne oproštajne riječi. 1900. upoznao se na Jalti s Čehovom, s poštovanjem prema kojem se zadržao do kraja života. Čehov je istakao talent mladog pisca. Leonid Andreev objavio je u "Kuriru" Zajcevu priču "Na putu", koja je najavila; o rođenju originalnog proznog pisca. 1902. ušao je u moskovski književni krug "Srijeda", koji je ujedinio N. Teleshova, V. Veresaeva, I. Bunjina, L. Andreeva, M. Gorkog i dr. Prve uspješne publikacije otvorile su Zaitsevu put za bilo koji časopis. Počeli su razgovarati o njemu, pojavile su se prve kritike i eseji o kreativnosti. Glavna prednost njegovih priča, priča, romana, drama bila je životna radost, svijetli optimistični početak njegova svjetonazora. 1906. njegovo poznanstvo s Bunjinom pretvara se u blisko prijateljstvo, koje će trajati do posljednjih dana njihovog života, iako su se ponekad i posvađali, ali vrlo brzo pomirili. 1912. godine u Moskvi je osnovana zadruga „Izdavačka kuća pisaca“, koja uključuje Bunina i Zajceva, Teleshova i Šmeleva i druge; ovdje u zbirkama "Riječ" Zaitsev objavljuje tako značajna djela kao što su "Plava zvijezda", "Majka i Katja", "Putnici". Ovdje počinje i objavljivanje njegovih prvih sabranih djela u sedam tomova. 1912. oženio se i rodila mu se kći Natasha. Među tim događajima u ličnom životu završava rad na romanu "Daleka zemlja" i počinje prevoditi Danteovu "Božansku komediju". Zaitsev dugo živi i radi u očevoj kući u Pritykinu u provinciji Tula. Ovdje prima vijesti o početku Prvog svjetskog rata i mobilizacijski plan. Tridesetpetogodišnji pisac 1916. godine postao je pitomac vojne škole u Moskvi, a 1917. godine - rezervni oficir u pešadijskoj pukovniji. Nije se morao boriti - revolucija je započela. Zaitsev pokušava pronaći mjesto za sebe u ovom raspadajućem svijetu, koji mu se daje s velikim poteškoćama, mnogo ogorčava, ispostavlja se neprihvatljivim. Učestvuje u radu Moskovske prosvetne komisije. Dalje, radosni događaji (objavljivanje knjiga) ustupaju mjesto tragičnim: sin supruge (iz prvog braka) je uhapšen i strijeljan, otac umire. 1921. godine izabran je za predsjedavajućeg Saveza pisaca, iste godine kulturnjaci su se pridružili komitetu kako bi pomogli izgladnjelim, a mjesec dana kasnije uhapšeni su i odvedeni na Lubjanku. Zaitsev je pušten nekoliko dana kasnije, otišao je u Pritykino i u proljeće 1922. vratio se u Moskvu, gdje se razbolio od tifusa. Nakon oporavka, odlučuje da sa porodicom ode u inozemstvo kako bi popravio svoje zdravlje. Zahvaljujući Lunacharsky-jevoj pomoći, dobiva vizu i napušta Rusiju. Isprva živi u Berlinu, puno radi, a zatim 1924. dolazi u Pariz, sastaje se sa Buninom, Kuprinom, Merezhkovskim i zauvijek ostaje u glavnom gradu emigracije u inostranstvu. Zaitsev do kraja svojih dana aktivno radi, puno piše, objavljuje se. Davno ostvaruje svoje planove - piše umetničke biografije njemu dragih ljudi, pisaca: "Život Turgenjeva" (1932), "Žukovski" (1951), "Čehov" (1954). 1964. napisao je svoju posljednju priču "Rijeka vremena", koja će dati naslov njegovoj posljednjoj knjizi. 21. januara 1972. u 91. godini Zaitsev je umro u Parizu. Pokopan na groblju Saint-Genevieve-des-Bois. Korišćeni materijali knjige: Ruski pisci i pesnici. Kratki biografski rječnik. Moskva, 2000. |
BORIS ZAITSEV: SUDBINA I KREATIVNOST
************************************************* * ************************* Iz knjige "Zaitsev BK Jesenje svjetlo: Priče, priče. M.: Sovjetski pisac. 1990. - 544 str. . ISBN 5-265-00960-4. (Kompilacija, uvodni članak i bilješke TF PROKOPOVA Umjetnik ALEXEY TOMILIN) "*********************** ** ************************************************* ** Ako zemaljska ljubav i smrt pojavljuju se u Zajcevovoj poeziji kao prekrasni odraz vječnog duha ljubavi, tada nije teško razumjeti kakvu je veliku ljubav stvorio život. Ne znamo pjesnika koji bi tako gorljivo volio život i sve njegove manifestacije. Za Zajceva nema izbora, on ne zna najviše i najniže u ljudskim postupcima i željama. S njim nećete sresti takozvane negativne tipove, jer previše voli sve živo. Prati svoje junake za petama, drhti od oduševljenja, gledajući kako uzimaju jedno ili drugo zadovoljstvo u životu rasute. Pjotr Kogan Boris Zajcev otkriva sve iste zadivljujuće zemlje svoje lirske svesti: tihe i prozirne. Alexander Blok Zaitsev dolazi iz Turgenjeva, sav je skladan, holistički. Roots Chukovsky. Osnova i pokretač Zajceve lirike je nezainteresovanost. Mislim da ne bi bilo pogrešno reći da je ovo općenito duhovna osnova i pokretač sve prave lirike, pa čak i više: sve kreativnosti. Egoist, lupavac novca, uvijek je antipoetičan, antiduhovan, bez obzira kakav stav zauzeo: čini se da pravilo ne dopušta izuzeće. Zajcev je saosećajan sa svetom, pasivno tužan pri pogledu na njegove okrutne i krvave nevolje, ali tuga, izotrpljenje okrenuta je svetu, a ne sebi. Uglavnom upućen Rusiji. Dahlia Adamovich "Lagani vjetar vremena", pomećući sve, ostavlja neke riječi netaknutima. Prelećući Rusiju, on će, nesumnjivo, između ostalih, moćnijih i gorućih riječi, poštedjeti tužne, kristalne, lirske riječi Borisa Zajceva, lijepe u svojoj tišini. Julius Eichenwald ********************************************** ** ********************* * Yves. Bunin Promijenilo se nekoliko generacija čitalaca u našoj zemlji koji nikada nisu čuli takvo ime pisca: Boris Zaitsev. Samo je uski krug istraživača i čitatelja knjiga znao: pored Bunjina i Leonida Andrejeva, Kuprina i Sergeeva-Senjskog, Remizova i Sologuba, slava ovog originalnog umetnika - pesnika proze, tankog pisca, koji je svoj mirni put pronašao u književnosti s početka stoljeća i pouzdano je prenosila do danas. Objavio je čitavu biblioteku knjiga koje su oduševile najzahtjevnije poznavaoce umjetnosti riječi. "Sav Zajcev" ima oko sedam stotina (!) Naslova dela različitih žanrova - romani, novele, kratke priče, drame, eseji, izmišljene biografije, memoarski eseji, članci ... Samo je deo ogromnog književnog nasleđa Zajceva uvršten u knjige, iako je mnogo njih objavljeno - više od sedamdeset svezaka. Prvi - "Rasskazy" - pojavio se u novembru 1906 i odmah je rasprodan. što se u to vrijeme nije često događalo. (Inače, naslovnicu je napravio Mstislav Dobužinski, koji je u to vrijeme već bio poznat.) Sanktpeterburška izdavačka kuća „Šipak“ morala je knjigu objaviti u ponovljenim izdanjima 1907. i 1908. godine. Autor je uvrstio devet lirsko-impresionističkih etida i priča (pjesme, kako su ih nazivali sam Zajcev i njegovi kritičari). A. Blok, V. Brjusov, I. Bunjin, M. Gorki pohvalili su kolekciju debitanta. Velika je čast za pisca početnika da dobije odobrenje i oproštajne reči takvih književnih metara! I opet pitanje: zašto o njemu ne znamo gotovo ništa? Zašto tek sada - nakon gotovo sedam decenija zaborava - njegova prva knjiga dolazi sovjetskom čitaocu? Zatražimo odgovor na sudbinu i kreativnost ovog, po riječima njegovih brojnih kritičara-savremenika, "barda vječnog duha ljubavi", "pjesnika kosmičkog života", "pjevača radosti". 29. januara 1881. [u daljem tekstu datumi predrevolucionarnog perioda dati su po starom stilu] u gradu Orelu u porodici rudarskog inženjera Konstantina Nikolajeviča Zajceva i Tatjane Vasilievne Ribalkine (Zajceve) pojavilo se treće dete: nakon dvoje kćeri - Tatjana i Nadežda - sin Boris. Djetinjstvo budućeg pisca održano je u selu Usty Zhizdrinsky uyezd, provincije Kaluga, gdje je njegov otac vodio rudarsku kompaniju. Ovo sretno, bezbrižno vrijeme mnogo godina kasnije poetski će opisati u priči "Zora". I evo tipične porodične večeri toga doba, koje se Zajcev prisjeća malo prije smrti: "Blagovaonica u vlastelinstvu u selu. Viseća svjetiljka je za trpezarijskim stolom, koji još nije postavljen. Na uski kraj, njegov otac, veseo, začešljan u stranu, čita djecu naglas. Ponekad, kad mu je to vrlo smiješno, zastane, maramicom obriše negorke suze koje ga zabavljaju, čita, čita . I mi se djeca smijemo, zašto, zapravo? Ali vesela struja dolazi iz knjige i od oca Napisao ju je nekakav Dickens: U pomoćnom jecanju (imamo i mi takvu vrstu), nepoznati gospodin Pickwick, s kolegama studenti - razni Topmani, Snodgrass - idu negdje, traže nešto. Zapravo je teško shvatiti zašto nas ovo toliko zabavlja (slatki, smiješni i smiješni svijet se lagano otvara). Dobroćudni fantazmagorist Pickwick preko svog voljenog oca ulazi u našu kuću i izliva vlastiti duh dobrodošlice "(„ Ruska misao ", br. 2784, 1970, 2. aprila). Zatim, Boris Konstantinovič nastavlja svoj izlet u djetinjstvo,„ Očekujete Kapetan Nemo na poklon svake subote (dodatak "Iskrenoj riječi" - kakvo ime!). "Kao dijete držao je knjižicu u povezu - vi listate, ima nekoliko vjetrenjača, na njih leti vitez na konju s kopljem ... Knjiga" Don Kihot "ima ovo svojstvo: neprimjetno, ali što dalje , što više podiže, prosvjetljuje i oplemenjuje. Nakon čitanja nekoliko stranica, zatvorite je čistim osmijehom, iznad uobičajenog. Kao da vas je dijete mazilo, ali dijete je posebno, u nečistoći, muzikalnosti i nečemu izvan ovoga svijet. " Od ruskih pisaca, "Turgenjev dolazi ranije od ostalih." Napokon, Leo Tolstoj "raširi svoj ogromni šator ... I ovaj vas div drži pod svojim krovom koliko god želi. Beskorisno je oduprijeti se i nema želje. Naprotiv, šarm je neprekidan." Dostojevski, onaj "pravi", dolazi kasnije. Naravno, u drugom razredu kaluške gimnazije, povlačenjem torbe ujutro sumorne zatvorske čete nazvane „klasična gimnazija“ (ante, apud, adversus ... „Jadnici“, „Poniženi i uvređeni“, pročitano juče navečer ... ali prije "Idiota", "Demona", "Braća Karamazovi" još je daleko, ima još godina da živite da biste zaista mogli postati ponosni na svoju rodnu književnost, a ne biste je mogli razmijeniti "Od da oduševljeno djetinjstvo i adolescencija za Zajceva započinju s najviše čarobnjačke moći koju on sa zadovoljstvom prihvaća čitav svoj život - snage knjige. U Kalugi je Boris završio klasičnu gimnaziju i realnu školu. 1898. godine nije bio bez prijedloga njegov voljeni otac, koji je vodio do tada, pogon Gujon, najveći u Moskvi (danas "Srp i čekić"), uspješno je položio takmičarske ispite u Carskoj tehničkoj školi. d: izbačen je zbog aktivnog učešća u studentskim nemirima (bio je član štrajkačkog odbora). Ponovo teški ispiti, ovaj put na Rudarski institut u Sankt Peterburgu. Ali ovdje snovima oca, koji je sinu predvidio inženjersku karijeru, nije bilo suđeno da se ostvari: napušta institut i vraća se u Moskvu, gdje. nakon što su ponovo uspješno položili ispite iz drevnih jezika (zahvaljujući klasičnoj gimnaziji! ), postaje student pravnog fakulteta univerziteta na tri godine. Mladenačka odiseja tu ne prestaje: nije uspio diplomirati na univerzitetu - umiješao se njegov hobi, koji je postao inspirativni čin čitavog njegovog života. Prvi književni eksperimenti sanjarskog mladića pripadaju ovom razdoblju, koje on daje sudu i prima s takvom nadom očekivane dobronamjerne smjernice patrijarha kritike i publicistike NK Mihajlovskog, koji je zajedno s VG Korolenkom uredio solidan časopis za populizam "Rusko bogatstvo" ... A u avgustu 1900. sastao se u Yalta SA. P. Čehov, prema kojem je Zajcev cijelog života zadržao pijetetan stav. Za pola stoljeća napisat će jednu od svojih najboljih knjiga - lirsku priču o životu Antona Pavloviča Čehova. Sastanak na Jalti imao je važne posljedice za dalju sudbinu propalog studenta-rudara. 19. februara 1901. godine odlučio se obratiti Antonu Pavloviču: „Iskoristivši vašu ljubaznu dozvolu koja mi je data na Jalti u jesen 900. godine, zajedno s ovim pismom šaljem na vaš sud svoje posljednje djelo„ Nezanimljiva istorija “ . "Kad sam tada bio na Jalti, mislio sam da ću ga završiti u oktobru, ali ispalo je nimalo. Bilo kako bilo, radujem se vašem barem vrlo kratkom odgovoru. Međutim, postoji na ovome se ne treba zadržavati, jer osoba koja je napisala Konstantina Trepleva puno toga razumije. Samo jedan uslov, Anton Pavlovič: zaboga, napiši istinu. Jučer sam čuo JEDNU bezglasnu mladu pjevačicu koju je slavni tenor "pohvalio"; poznato je kako poznate ličnosti hvale - oni jednostavno žale, ali ne i hvale. Ovaj osjećaj je i dobar, i human, i to, i to, ali samo je ponekad teško kada se pokaju. I štetno je. IDEM, tada ste mi rekli: "Ako kažem da je loše, nećete pisati dva mjeseca", - i nema potrebe pisati ako je osrednje. Dakle, čekam, iako ozbiljno, ali apsolutno iskre Novi odgovor ". I evo povratnog brzojava s Jalte: "Hladno, suvo, dugo, nije mlado, iako nadareno" [A. II. Čehov. Pun Sobr. Op. Pisma. M., 1984, t. 9. S. 526.]. Posljednje dvije riječi koje su mladiću uputili čovjek i pisac koje je obožavao - "iako sam nadaren" - zasjenile su, naravno, sve ostale ocjene: što je hladno, a što SUHO, a što dugo i što nije mlada, jer je sve ovo savladano za nadarene. Kao što vidite, kreativna sudbina Zaitseva započinje sigurno od prvih koraka. Odluka koja je jednom čvrsto donesena (očigledno protiv volje njegovog oca) da postane profesionalni pisac - odluka koja je nastala kao odjek velikog duhovnog djela koje je zarobilo um i srce mladića - dovela je do neuspješnih pokušaja pisanja. Pokazali su da san mladih nije plod oduševljene arogancije, već spremnosti za mukotrpno kreativno sagorijevanje. Boris Zaitsev nije ostavio puno sreće. Tu spadaju susret i dugogodišnje prijateljstvo s novinarom lista "Kurir" Jamesom Lynchom, koji je ubrzo postao poznati pisac Leonid Andreev. 15. jula 1901. Andreev je u "Kuriru" objavio "malu besmislenu impresionističko-lirsku sitnicu" [Iz pisma B. Zaitseva Ariadne Shilyaeva od 15. aprila 1968. Citiram iz knjige: Ariadna Shilyaeva. Boris Zajcev i njegove izmišljene biografije. New York, publikacija ruskog knjižarskog preduzeća „Volga“, 1971., g. 41. U naslovu ispod priče nalazi se pogrešan otisak: umjesto „B. Zaitsev“ tiskano je „P. Zaitsev“. "Iako sam P., napisao sam sve isto", napisao je A. Shilyaevoi 27. januara 1969. Ibid. od. 41] njegov novi prijatelj "Na putu", koji je najavio rođenje prepoznatljivog proznog pisca. Jedna za drugom, zatim u ovim novinama objavljuju se poetske skice i skice koje je prvo otkrio Čehov, a zatim Leonid Andrejev, nadareni romanopisac. 1902. novak u književnosti počašćen je primanjem u moskovski književni krug "Srijeda", koji je uključivao N. Teleshov, V. Veresaev, I. Bunin, L. Andreev, posjete Moskvi A. Chekhov, M. Gorky, V Korolenko, F. Chaliapin i drugi. Evo kako se prisjeća Nikolaj Dmitrijevič Teleshov, osnivač i glavni menadžer kruga: "Jednom nam je Andreev doveo pridošlicu. Mladić je nadaren čovjek", rekao je Andreev o njemu. "Objavio je u" Courier ", mada samo dvije priče "[U novinama„ Kurier "od 1901. do 1903. objavljeno je sedam priča B. Zaytsema.], ali je jasno šta će od toga smisliti. Mladić se svima svidio. A svidjela mi se i njegova priča "Vukovi", a od te večeri postao je posjetitelj "Srijede". Ubrzo se od njega razvio pisac Boris Zajcev "[Teleshov N. Writer's Notes. M.,„ Moscow Worker ", 1980, str. 101.]." ... U srijedu ", podsjeća Zajcev dvadeset godina kasnije, - neka bude jednostavno , prijateljski prevladao je duh drugarske dobrohotnosti. Čak i kad se stvar prekorio, to je učinjeno nevino. Generalno, bile su to moskovske, prijateljske i "dobre" večeri. Večeri nisu burne u smislu duhovne napetosti, pomalo provincijalne, ali dobre zbog svog humanitarnog tona, bistrog, prijateljskog zraka (ponekad vrlo mirnog). Mnogi su se poljubili kad su ušli, većina je bila u vama (što je Andreev posebno volio); davali su jedni drugima nadimke, tapšali po ramenima, smijali se, šalili; i na kraju, prema drevnom moskovskom običaju, obilno su večerali. Možemo reći: Moskva je stara, gostoljubiva i dobroćudna. Može se reći i da je mladi pisac želio više mladosti, uzbuđenja i noviteta. Svejedno, Sreda je imala svoj vlastiti velikoruski, mekan i njegujući zrak. Znam da ju je i Andreev volio. I sudbina je odlučila da je među njenim članovima otišao prvi - jedan od najmlađih "[Zaitsev B. Leonid Andreev. - U zbirci: Knjiga o uspomenama Leonida Andrejeva. Berlin - Petersburg - Moskva, ur. 3. Grzhebina, 1922] Iste 1902. godine, učesnici Teleshovog "Sredsa" objavili su zbirku za mlade pod nazivom "Knjiga priča i pesama", koja uključuje Zaitsevu pripovetku "Vukovi". Po prvi put njegovo ime je susedno onima koji su književna slava Rusije: Gorki, Bunjin, Kuprin, Andrejev, Mamin-Sibirjak ... Prve uspješne publikacije Zajcevu otvaraju put do bilo kojih časopisa. Fleece, Pass, "Moderni svijet", "Ruska misao". Ivot je, takoreći, prvi rezultat debitanta u književnosti - njegova tri puta objavljena knjiga "Priče" (1906, 1907, 1908). Odmah nakon objavljivanja, probudio se poznat: počeli su pričati o njemu, pojavile su se prve kritike i skice kreativnosti. Navest ćemo i navesti najvažnije od njih. Valery Brjusov je među prvima primijetio knjigu B. Zaitseva i objavio kritiku u "Zlatnom runu" (usput rečeno, okružen je zanimljivim susjedstvom - nove knjige A. Bloka, I. Bunjina, V. Brjusova su odgovarali na). Opisujući novonastalu kreativnu maniru suptilnim uvidom, napisao je: "Priče gospodina Zajceva su tekstovi u prozi i, kao i uvijek u tekstovima, čitava njihova životna snaga je u vjernosti izraza, u svjetlini slika. G. Zaitsev, očito shvaća granice svog talenta, a sva njegova kreativna pažnja usmjerena je na primat, na oštrinu sloga, na opisnost riječi. Među slikama koje je dao gospodin Zaitsev ima novih i uspješnih koji prikazuju poznate predmete na novoj strani - i to je glavna vrijednost njegove poezije ... "I sažetak metra:" Imat ćemo pravo očekivati od njega izvrsne primjere lirske proze, koja je u ruskoj književnosti još uvijek tako rijetka " ["Zlatno runo", 1907, br. 1]. A.G. Gornfeld: "Njegove su riječi pametne, pažljive, nježne i određene, poput onog jezera o kojem govori u" Tihe zore ": jezero." Njegove su priče pune nečega neizgovorenog, novog: baš kao što u zraku ima zraka dobra slika, tako da u njegovim pričama vlada psihološka atmosfera - a ponekad se čini da mu je ova vrlo prozračna perspektiva raspoloženja najvažnija tema. Piše malim potezima, točkicama beznačajnih detalja, lagano odbačenim, ali promišljenim epitetima; i često, ovi potezi osvjetljavaju sadržaj fenomena u koji smo jedva razmišljali i prevode u svijest ono što se nejasno osjećalo izvan njegovog praga "[Gornfel d A. G. Lyrics of the Cosmos. - U Sub.: Knjige i ljudi. Književni razgovori. I. SPb., Publ. "Život", 1908., str. 20.] Aleksandar Blok: "Među" realistima "postoji mladi pisac koji sa nagoveštajima, još uvek dalekim, otkriva živu, prolećnu igru zemlje hlapljivi vazduh u krvi. Ovo je Boris Zajcev "[Blok A. O realistima. - Sabrana djela u 8 tomova. M., 1967, tom 5, str. 124.]. I u„ Bilježnicama "20. aprila 1907, Blok bilježi: "Zaitsev još uvijek priprema pozadinu - neprozirne vizije, a na suncu - tako prozirnu. Ako je on stvarno kreativni novi realizam (kako su ga tadašnji kritičari smatrali - T. P.), onda neka širi svoju šarenilo na ovoj pozadini "[Blok A. Sabrana djela u 6 tomova. M., 1982, tom 5, str 115.] I na kraju, u članku „Književni rezultati 1907. godine“ zaključuje: „Boris Zajcev otvara sve iste zadivljujuće zemlje svoje lirske svesti: tihe i prozirne“ [Blok A. Sabrana dela u 8 v., V. 5, str. 224.] M. Gorky, pročitavši knjigu priča Zajceva, poziva ga u pismu Leonidu Andrejevu (u avgustu 1907.) prvim među onima s kojima je mogao napraviti dobre zbirke "Znanje", jer ljudi poput njega "vole književnost iskreno i vatreno i ne oblačite se u nju kako biste čitaocu skrenuli pažnju na beznačajnost i prosjačnost njihovog" ja ". Međutim, u drugom pismu A. N. Tikhonovu (A. Serebrov), napisanom u isto vrijeme, Gorki izražava svoju nesklonost Zajcevljevom kreativnom maniru: histerična radost života? Ovo je - hajde, savjetujem. Postoji takvo stanje duha , koju medicina naziva: "nada ftizičara" - Zaitsev je izvor inspiracije upravo ta nada "[Gorky M. Sobr. Op. u 30 tomova, M., 1955, tom 29, str. 85.]. Ovdje treba napomenuti da je većina kritičara koji su analizirali Zajcevo stvaralaštvo, poput Gorkog, ali bez njegovog zlog sarkazma, upravo životna radost, upravo blistav, optimističan početak, koji se tako jasno očitovao na svakoj stranici Zajceva, smatrala glavnom zaslugom njegove priče, priče, romani, drame ... "Zaitsev je uspio voljeti tu radost i sreću osobe više od hirova njegove duše, ili, tačnije, prilagodio je njegovu dušu, tako da su svi njeni pokreti postali odgovori ove radosti i ove sreće", napisao je P. Kogan. On: "Zajcev u svemu čuje uzbuđenje života, duša mu odgovara na radost svega što živi. A" slobodno zrcalno tijelo "rijeke, siva prašina i miris katrana govore mu isto o radosti života koji se prelio u prirodi. On toliko voli ovu radost, tako je jasno osjeća da tragični život ne može poremetiti svoj svijetli tok. Tuga je samo pratilac sreće, a značenje i svrha u ovom posljednjem. I ko god posjeduje ovo veliko dostojanstvo da voli radost, pre toga nemoćno tužan i bolestan. na sva osećanja ljudi "[Kogan P. Eseji o istoriji najnovije ruske književnosti. Savremeni nadimci. Zaitsev. T. 3, br. 1.M., 1910, str. 177, 181-182.] KI Chukovsky, koji se početkom stoljeća pojavio kao oštar, zahtjevan kritičar sa oštrom estetskom vizijom, ali odnesen preko svake mjere i zbog toga subjektivan, očajnički se prepirao sa Zaitsevom, odbacujući njegovo propovijedanje o "spontanosti" , koja je progutala osobu, transcendenciju, žrtvu, prepoznao je, međutim, visoku, pobjedničku snagu njegovog pjesnički dara koji potvrđuje život. Njegova je poezija, napisao je, "tako dirljivo lijepa, a Zajcev je divan pjesnik, ali naša nesreća, naše prokletstvo je što smo svi isti Zajcevi! Zamislite samo na trenutak ogromnu gomilu, cijelu Rusiju, od Borisa Zajcevi sami siju i žanju, Zajcevi sjede po odjelima, Zajcevi prodaju, Zajcevi kupuju, ali ovo je naša najveća patnja i najveća slabost! I, molim vas, nemojte je dovoditi na vatru i ona će poprskajte vosak. I istovremeno se i dalje smiješe: oh, kako je lijepo topiti se! " [Chukovsky K. I. Sobr. Op. u b-tn t. M.,! 969, v. 6, str. 324.] U istoriji književnosti vrlo je malo primjera kada je izdavač samo prve knjige odmah postao u rangu s onima čija književna reputacija ima odavno uspostavljena. Čitava čitalačka javnost saznala je za Borisa Zajceva, on je uvršten na spiskove potencijalnih zaposlenih i autora novih časopisa i izdavačkih kuća, o njemu razmjenjuju utiske u pismima i člancima A. Belyja i I. I. Bunin, A. Lunacharsky i Y. Aykhenvald, A. Kuprin i F. Sologub, E. Koltonovskaya i Ellis (L. L. Kobylinsky), G. Chulkov i L. Andreev. Gorky sam poziva početnog pisca na večeru, koji mu odmah naređuje da prevesti Flaubertovu dramu Iskušenje svetog Antuna. Naredba se svidjela Borisu Zajcevu i on je s oduševljenjem ispunjava. Novo djelo objavljeno je 1907. godine u 16. knjizi Gorkyjevih zbirki "Znanje", a iste godine objavljeno je kao zasebno izdanje. Lunacharsky je ovaj prijevod ocijenio "velikim postignućem" [Lunacharsk i A. V. Članci o književnosti, Moskva, 1957, str. 640.]. Pod izravnim utjecajem Flaubertove drame, Leonid Andreev napisao je svoj "Eleazar", što je izazvalo žestoke kontroverze, ali je dobio Gorkovo odobrenje za visoke književne zasluge. 1906. Zaitsev je zajedno sa S. Glagolom, P. Yartsevom, Ellisom, S. Muni (Kisein) osnovao književnu grupu "Zori", a ubrzo je pod tim imenom počeo izlaziti časopis koji je, međutim, postojao samo tri mjeseca: napokon, bila je to revolucionarna godina, kada su nova izdanja živjela vrlo kratko. A. Bely, A. Blok, S. Gorodetsky, P. Muratov, A. Remizov, V. Khodasevich surađivali su u filmu „Zora“ ... Moskovski stan B. K. Zaitseva i V. A. Orešnikova (Zajceva) „u kući Jermena, brod koji se uzdiže na uglu Spiridonovke prema Granatnyju“, u ovo doba služi kao mesto književnih susreta, na kojima su K. Balmont, S. Gorodetsky, S. Krechetov, P. Muratov, F. Sologub, V. Strazhev. Ovdje, "4. novembra 1906", prisjeća se V. N. Muromtseva-Bunina, "Zaista sam upoznao Ivana Alekseeviča Bunina" [Muromtseva-Bunina V. N. Život Bunina. Pariz, 1958., str. 170.]. Ivanu Aleksejeviču i Veri Nikolajevnoj Bunin, Borisu Konstantinoviču i Veri Aleksejevnoj Zajcev od ovog će vremena biti suđeno da postanu bliski porodici, sprijatelje se i šetaju ruku pod ruku do posljednjih dana svog velikog života, dijeleći jedni s drugima radosti i nedaće ponekad se posvađaju i brzo pomire. Bunin je, rekao je Boris Konstantinovič mnogo godina kasnije, "u moj život ušao kao znak poezije i književnosti: s ove strane to mi je ostalo u sjećanju. Uvijek je imao umjetnikov šarm - to nije moglo a da ne djeluje" [Zaitsev B. Moscow, str. . 44.] 1907. Gorky je pokušao ojačati kompoziciju, poboljšati sadržaj zbirki "Znanje". Pozvao je L. N. Andreeva da vodi ovo djelo. „Od jeseni se selim u St. stvar I želim unajmiti cijelu kompaniju da radi: vas, Chirikov, Zaichik<Б. К. Зайцева) - сообщасоорудить такие сборники, чтобы небу жарко стало! (...) В сбор-нике будуттолько шедевры"["Московский альманах", I, М.-- Л., 1926, с. 299.]. Летомэтого же года Горький делится с Андреевым мыслями о программе намечаемыхперемен: "Сборники "Зна-ние" - сборники литературы демократической и длядемократии - толь-ко с ней и ее силою человек будет освобожден. Истинный,достойный человека индивидуализм, единственно способный освободить личностьот зависимости и плена общества, государства, будет достигнут лишь черезсоциализм, то есть - через демократию. Ей и должны мы служить, вооружая еенашей дерзостью думать обо всем без страха, говорить без боязни... Зайцев, Башкин, Муйжель, Ценский, Лансьер (очевидно, имеется в видухудожник Е. Е. Лансере.- Т. П.), Л. Семенов и еще некоторые из недавних -вот, на мой взгляд, люди, с которыми ты мог бы сделать хорошие сборники"[Переписка М. Горького в 2-х т. М., 1986, т. 1, с. 345.] Однако Горькому и Андрееву не удалось найти общую, приемлемую для обоихидейную платформу, и Андреев от редактирования знаньевских сборниковотказался. Борис Зайцев в 1907 году принял предло-жение стать со второгономера соредактором (вместе с Л. Андреевым) альманахов издательства"Шиповник", возглавляемого 3. И. Гржебиным и С. Ю. Копельманом. Совсем недавно, весной 1902 года, о "своем" журнале мечтал А. П.Че-хов. Вот что вспоминает Скиталец: - Надо журнал издавать! Хороший новыйжурнал, чтобы всем там собраться! На этот раз Чехов не в шутку, а всерьеззаговорил о создании нового журнала или периодически выходящих альманахов.Мысль эта всем понравилась. - Хорошо бы без буржуя обойтись! Безредактора-издателя! - Самим дело повести, на паях! Товарищество писателейучредить!" [Скиталец. Повести и рассказы. Воспоминания. М., I960, с. 363.] "Чтобы всем там собраться" - с этой чеховской мечтой и повели дело в"Шиповнике" его новые редакторы Леонид Андреев и Борис Зайцев. В этихальманахах удалось объединить лучшие писательские силы того времени: и"знаньевцев" (в лице Андреева, Бунина, Гарина-Михайловского, Куприна,Серафимовича), и тех, кто далеко не во всем разделял их позиции (Блок,Брюсов, Городецкий, Зайцев, Муижель, Сергеев-Ценский, Сологуб, Чулков). Обэтом новом, по существу бес-программном писательском объединении АндрейБелый сказал так: "Полуимпрессионизм, полуреализм, полуэстетство,полутенденциозность характеризуют правый фланг писателей, сгруппированныхвокруг "Ши-повника". Самым левым этого крыла, конечно, является Л. Андреев.Ле-вый фланг образуют откровенные и часто талантливые писатели, дажетипичные символисты. Все же идейным "credo" этой левой группы явля-етсямистический анархизм" [Белый Андрей. Символизм и современное русскоеискусство. "Весы", 1908, No 10, с. 44.]. Беспрограммность, попытку конгломератно объединить практическинесоединимое осуждает и Блок: "Шиповник" высказывает свое располо-жениеАндрееву и Куприну с одной стороны, Сологубу и Зайцеву с другой, Гарину,Серафимовичу, Сергееву-Ценскому и Муйжелю с третьей, Баксту, Рериху, Бенуа иДобужинскому с четвертой, русским поэтам-симво-листам с пятой, французскиммистическим анархистам с шестой, Метерлинку с седьмой и т. д. Нечего иговорить, как мало все это вяжется между собою: как будто нарочнопредставляешь все несогласия русского интеллигентного искусства пред лицомнезнакомого ему многомиллион-ного и в чем-то тайно, нерушимо, от векасогласного между собою - народа" [Блок А. .Литературные итоги 1907 года.Собр. соч. в 8-ми т., т. 5, с. 224.]. Вместе с тем и альманаху "Шиповник" изнаньевским сборникам, соревнуясь и соперничая, существовать суждено былодолго. Они сыграли видную роль в консолидации литературного движения впериод между двумя революциями. В "Шиповнике" и Борис Зайцев публикуетлучшие свои вещи этого периода: рассказы "Полковник Розов", "Сны", "Заря",повесть "Аграфена", а также пьесы "Верность", "Усадьба Ланиных", "Пощада". В 1912 году Зайцев вступает в литераторский кооператив"Книго-издательство писателей в Москве". Некоторые отнеслисьнастороженно-критически к идее создания нового писательского предприятия.Одному из них (Муйжелю) Горький вынужден был пояснить: "А по поводумосковского книгоиздательства, в члены коего я, вероятно, вступлю, вы, какмне думается, осведомлены неверно. Махалов - это Разумовский, автор книги оГамлете и нескольких пьес. К" - Телешов, Бунин, Найденов, Зайцев, Вересаев,Юшкевич и т. д. Все они - члены-вкладчики, компа-ния, как видите, не дурная"[Архив А. М. Горького. Письмо Муйжелю, датированное августом 1912 года. 15]. А вот интервью, данное 6 сентября 1912 года Буниным "Одесскимновостям": "Гостящий теперь в Одессе академик И. А. Бунин сообщаетнебезынтересные новости. В Москве недавно организовался кооператив подназванием "Книгоиздательство писателей", предполагающий выпуск ряда книготдельных писателей, а также сборников. В издательство это вошли Бунин,Телешов, Шмелев, Карзинкин, Зайцев, Юшкевич и др. Редактором издательстваназначен Вересаев. Ставя себе задачей работу вне всяких партийных уз,издательство отмежевывается лишь от модер-низма, предполагая придерживатьсяисключительно реалистического направления". В этом книгоиздательстве, в сборниках "Слово", Зайцев печатает такиепроизведения, ставшие в его творчестве веховыми, как повесть "Голубаязвезда", рассказы "Мать и Катя", "Студент Бенедиктов", "Путники". Здесь женачинает выходить его первое Собрание сочинений в семи томах, а такжепродолжают издаваться однотомники его расска-зов, повестей, пьес. 8 апреля 1912 года Зайцев принял участие в благотворительном спектакле"Ревизор", поставленном членами литературно-художественно-го кружка (сбор впользу пострадавших от неурожая). Почти все роли исполняли журналисты илитераторы, в их числе: Брюсов (Коробкин), Телешов (Держиморда), Зайцев(купец). В журнале "Рампа и жизнь" затем в трех номерах появились рецензияна этот спектакль, фото-снимки, рисунки, шаржи. В этом же году, наконец, официально оформляется его брак с ВеройАлексеевной: ей удалось добиться развода со своим первым мужем, от которогоу нее был сын Алексей. А 16 августа рождается дочь Наташа. На фоне этихсобытий личной жизни Зайцев завершает напряженную работу над первым своимроманом "Дальний край" - итог многолет-них раздумий над судьбамиромантически-восторженных молодых лю-дей, загоревшихся идеей революционногопереустройства жизни Рос-сии. К этому времени относится вспыхнувшее в нем под влияниеммного-численных поездок в Италию увлечение "Божественной комедией" Дан-те,-увлечение, захватившее его на всю жизнь. Он начинает переводить "Ад". Вдальнейшем Зайцев напишет о великом флорентийце и его поэме книгу, котораявыйдет в 1922 ГОДУ в московском издательстве "Вега" и в 1929 году впарижском журнале "Современные записки". В парижской газете "Возрождение" в1928 году будут опубликованы его переводы третьей и пятой песен "Ада", а впарижском сбор-нике "Числа" (1931) -- песнь восьмая. В 1961 ГОДУ Зайцевиздаст свой перевод "Ада" и статью - размышление о гениальной поэме Дантеотдельной книгой. К 1913 году относится одна из серьезных размолвок Зайцева с Буни-ным, вкоторой каждый был по-своему прав, поскольку исходил из приня-тых для себяэстетических канонов. Едва ли не самый крупный художник начала века,названного в русской литературе "серебря-ным", Бунин до конца своих днейоставался убежденным приверженцем того пути, который был утверждендостижениями наших классиков "золотого" XIX столетия: ему чуждо было то, чтосоздавали, напри-мер, его великие современники Блок и Андрей Белый, неговоря уж о Леониде Андрееве, Бальмонте, Брюсове, Сологубе и других яркихпредста-вителях литературы поиска и эксперимента. Скандал разразился 6октяб-ря 1913 года, когда Бунин на юбилее "Русских ведомостей" выступил не страдиционной - юбилейно-елейной -- речью, каких немало успели произнести тутдо него, а заявил, что за последние двадцать лет "не создано никаких новыхценностей, напротив, произошло невероятное обнищание, оглупение и омертвениерусской литературы", "дошли до самого плоского хулиганства, называемогонелепым словом "футуризм". Это ли не Вальпургиева ночь!" [Бунин Иван.Литературное наследство. М., 1983, т. 84, кн. I, с. 319--320.] "Прав ли Бунин?" - под таким заголовком газета "Голос Москвы" провеласреди писателей анкетный опрос. Вот ответ - возражение Бо-риса Зайцева,опубликованное 13 октября: "При всем моем глубоком уважении к И. А. Бунину,решительно не могу согласиться с его оценкой литературы (и культуры) нашеговремени... Для того, кто осведомлен и не предубежден, ясно, что настоящаятвердыня современной русской литературы - именно ее лирическая поэзия,давшая в лице Бальмонта, Бунина, Блока, Сологуба, Андрея Белого и некоторыхдругих образцы искусства, очень далекие от улицы и хулиганства" [Там же. с.324.]. Эта же газета опуб-ликовала решительные несогласия с БунинымБальмонта, Балтрушайти-са, Брюсова, Арцыбашева. В. Брюсов заявил, что речи не слышал, так как в этот момент вы-ходил иззала, но в изложении газет "речь была просто вздорной, потому чтообнаруживала полное незнакомство с задачами литературы вообще и с развитиемрусской литературы за последнее время. По этому изложе-нию выходит, будто И.Бунин смешал в одно все то, что составляет гордость нашей литературы запоследнее десятилетие, чем обусловлен, например, давно небывалый у нас (сэпохи Пушкина) расцвет лирики, с явлениями действительно уродливыми ислучайными. Но, зная И. А. Бу-нина как человека умного и следящего залитературой, я не могу допус-тить, чтобы его речь была передана правильно". Однако оправдательные ссылки на неточности газетного изложения никомуне помогли: Бунин в следующем же номере "Голоса Москвы" категорично отвелкритику в свой адрес каждого из высказавшихся о его речи. Спор о ценностяхистинных и мнимых в литературе того време-ни, вспыхнувший по конкретномуповоду, не погас. Ему суждено было продолжаться еще долго. Более того, волныего докатились и до наших дней, разделяя так же решительно сторонников ипротивников того нового, что рождалось в искусстве начала века. Под десятками произведений Зайцева стоит пометка: "Притыкино". Начинаяс 1905 года, если не ранее, до 1922 года в этом живописном приокском краю -в Каширском уезде Тульской губернии, в отцовском доме, Зайцев подолгу живети работает. Здесь застала его весть о начав-шейся первой мировой войне,здесь через два года, летом 1916-го, полу-чает повестку о мобилизации.Тридцатипятилетний писатель, с первых своих рассказов выступивший противжестокости и насилия, гуманист, боровшийся за торжество светлого и разумногов человеке, по прихоти судьбы надевает вместе с безусыми юнцами погоныкурсанта Алек-сандровского военного училища в Москве, а в апреле 1917-го онофицер запаса 192-го пехотного полка Московского гарнизона. Революционный 1917 год Зайцев, наряду, впрочем, с многими и многимисотнями литераторов, людей искусства, воспринял как "конец всего того изыбкого и промежуточно-изящно-романтического, что и был наш склад душевный".Это фраза из очерка Зайцева "Побежденный" о встречах с Александром Блоком.Нет, не Блок, а Зайцев, хотя и не высту-павший против революции, оказался еюпобежденным, ею поверженным. Он по инерции продолжает заниматьсялитературной работой, присталь-но, но отстраненно вглядывается в события,перестраивающие при-вычный для него мир, пытается найти в нем место длясебя. Дается ему все это с трудом, многое в свершающемся его возмущает,оказы-вается неприемлемым. "Годы же трагедий,- напишет Зайцев четверть века спустя,- всеперевернули, удивительно "перетрясли". Писание (в ближайшем време-ни)направилось по двум линиям, довольно разным: лирический отзыв насовременность, проникнутый мистицизмом и острой напряженностью ("Улица св.Николая") -и полный отход от современности: новеллы "Рафаэль", "Карл V","Дон Жуан", "Души чистилища". Ни в них, ни в одновременно писавшейся"Италии" нет ни деревенской России, ни поме-щичьей жизни, ни русскихдовоенных людей, внуков тургеневских и детей чеховских. Да и вообще русскогопочти нет. В самый разгар террора, крови автор уходит, отходит отокружающего - сознательно это не дела-лось, это просто некоторая evasion[Бегство (франц.).], вызванная таким "реализмом" вокруг, от которого надобыло куда-то спастись" [Зайцев Б. С) себе. Литературно-политические тетради"Возрождение! Париж, октябрь 1957. No 70.]. С июня по декабрь Зайцев сотрудничает в еженедельнике"Народо-правство", редактировавшемся его давним другом и соратником подругим изданиям Г. И. Чулковым. Вместе с Н. А. Бердяевым, Б. П.Вы-шеславцевым и Г. И. Чулковым участвует в работе Московскойпросветительской комиссии, которая издавала серию популярных брошюр (в ихчисле вышла и "Беседа о войне" Зайцева). В однодневной газете"Сло-ву-свобода" Клуба московских писателей 10 декабря 1917 года он печатаетполитический очерк "Гнет душит свободное слово. Старая, старая история...". 1918 год для Зайцева начинается радостным событием: "Книго-издательствописателей в Москве" пятым изданием выпускает его книгу "Тихие зори", котораястановится первым томом его нового собрания сочинений. В этом же годувыходят второй том ("Полковник Розов") и третий том ("Сны"). Вместе с Б.Грифцовым, А. Дживелеговым, II. Муратовым, И. Новиковым, М. Осоргинымучаствует в Studio Jtaliano ("Итальянском обществе") - кружке, занимавшемсяизучением и по-пуляризацией великого наследия в литературе и искусстве,"нечто вроде самодельной академии гуманитарных знаний" [Зайце в Борис.Далекое. Вашингтон, 1965, с. 92.]. "Один из самых ужасных годов моей жизни"-так о 1919 годе ска-жет черезмного лет Зайцев. 19 января умирает в Притыкино его отец. 1 октябряарестован Алексей Смирнов, сын Веры Алексеевны Зайцевой от первого мужа,который обвинен в участии в заговоре и расстрелян. Рушится мир, в которомЗайцев полнокровно и деятельно жил и к которому он привык. БорисКонстантинович, похоронив отца, остается в Притыки-но, пишет здесьочерки-воспоминания о своих поездках еще в довоенную пору в полюбившуюся емуИталию. "Книгоиздательство писателей в Москве" в этом году выпускает егоседьмую книгу рассказов "Путники", в которую вошло лучшее из написан-ного имв последнее двухлетие. Здесь его превосходные новеллы "Осен-ний свет" и"Путники", эссе о деревенских дурачках, юродивых и бла-женных "Люди Божие",пьеса "Ариадна", стихотворение в прозе - раздумье о человеческой судьбе"Призраки" и, наконец, повесть "Голу-бая звезда", которую он считал "самойполной и выразительной" из первой половины своего пути, "это завершениецелой полосы, в некотором смысле и прощание с прежним. Эту вещь моглапородить лишь Москва, мирная и покойная, послечеховская, артистическая иотчасти богемная, Москва друзей Италии и поэзии.." ("О себе"). В 1921 году происходит важное в его жизни событие: московскиелитераторы избирают его председателем Союза писателей (вице-предсе-дателямистали Николай Бердяев и Михаил Осоргин). В этом же году он активно работаетв Книжной лавке писателей, торгуя старыми и новыми книгами вместе с А.Белым, Н. Бердяевым, Б. Грифцовым, М. Осоргиным и другими. 21 июля Зайцев,Осоргин, Муратов, Дживелегов и другие деятели культуры вступают воВсероссийский комитет помощи голодаю-щим (Помгол), а через месяц ихарестовывают и отвозят на Лубянку. Однако ввиду несуразности обвиненийЗайцева и Муратова уже через несколько дней освобождают. Вконец расстроенныйи обескураженный арестом, Борис Константинович уезжает в свое спасительноеПритыкино, понимая, что за первым арестом в эти времена неминуем и второй,кото-рый, кто знает, может стать последним: ведь только что безвинно аресто ван и расстрелян поэт Николай Гумилев и с ним еще шестьдесят одинчеловек. В Москву Зайцев возвращается лишь весной 1922 года и здесь тяжелозаболевает сыпным тифом. Двенадцать изнурительных дней и ночей проходят длянего между жизнью и смертью. Наконец наступает перелом в болезни ивыздоровление. Обессиленный и изнемогший Борис Констан-тинович решает хотябы на короткий срок для поправки здоровья вы-ехать с семьей за границу -подальше от голода и житейской неустроен-ности. Необходимую для этого визуон получает благодаря вмешательст-ву А. В. Луначарского, Л. Б. Каменева исодействию Ю. К. Балтрушайти-са. Но фактически это была виза на добровольнуювысылку из Рос-сии. В 1922 году такую же визу - "для поправки здоровья" -получи-ли многие сотни: высылка интеллигенции приобрела массовый характер, иэто оказалось спасением: большинство оставшихся вскоре попали под сталинскуюгильотину. Зайцев впоследствии об этом вспоминал: "Осенью 1922 г. почти всеправление нашего Союза (московского Союза писате-лей.- Т. П.) выслали заграницу, вместе с группой профессоров и писате-лей из Петрограда. Высылкаэта была делом рук Троцкого. За нее выслан-ные должны быть ему благодарны:это дало им возможность дожить свои жизни в условиях свободы и культуры.Бердяеву же открыло дорогу к мировой известности" [Зайцев Борис. Далекое, с.115. ]. Будучи исконно русским человеком, любившим Россию, Зайцев не без болипокинул ее. Но не осталось уже ни физических, ни духовных сил бороться захотя бы простейшие условия для жизни, для работы. Он был в числе тех, кто непонял революцию, кого устрашил ее размах, драматизм событий, нахлынувших ина него. Первое лето на чужбине Зайцев проводит в Берлине и в курортнойместности близ Штеттина, поправляя здоровье, приходя в себя после тифа ижитейских треволнений. Здесь он встречается с А. Н. Толстым, начинает писатьсвой второй лирический роман "Золотой узор", который частями сразу жепубликуется в парижском ежемесячном журнале "Современные записки". Вскореему дают понять, что его возвращение в Россию и невозможно, и нежелательно.Так пришло и его пожизненное изгнанничество. Однако "годы оторванности отРоссии оказались годами особенно тесной с ней связи в писании. За ничтожнымиисключениями,- вспоминает много лет спустя Борис Константинович в одной изавто-биографий,- все написанное здесь мною выросло из России, лишь Рос-сиейи дышит" [Зайцев Борис. О себе.]. Осенью 1922 года покинуть страну - вследза Б. Зайцевым, но теперь уже не добровольно, а принудительно --предлагается Ю. Айхенвальду, Н. Бердяеву, Б. Вышеславцеву, М. Осоргину, Ф.Степуну... Все они приезжают в Берлин, ставший первым пристанищем длярусской эмиграции, "неким русско-интеллигентским центром" [Зайцев Борис.Далекое, с. 115.]. Здесь же по раз-ным причинам и обстоятельствамоказываются А. Белый, Н. Берберо-ва, П. Муратов, Б. Пастернак, А. Ремизов,А. Толстой, В. Ходасевич, М. Цветаева, В. Шкловский, И. Шмелев, сотни другихдеятелей куль-туры и науки. Одним рано или поздно удастся вернуться народину, другие так и окончат свои дни на чужбине, преданные полномузабве-нию в России. Лишь теперь некоторые из них приходят к нам из небытиясвоими книгами, музыкой, живописными полотнами, научными трудами. Русская колония в Берлине живет хотя и трудно, бедно, но дружно.Встречаются почти ежедневно на литературных собраниях в кафе Ланд-граф,называвшемся Русским клубом или Домом Искусств, одним из организаторовкоторого стал Зайцев. Борис Константинович некоторое время сотрудничает,зарабатывая на жизнь, в ежедневной газете А. Ф. Ке-ренского "Дни" и вжурналах "Жар-птица" и "Воля России". Кстати, в "Днях" Зайцев публикуетпервые очерки своего писательского днев-ника под названием "Странник"(переименованного впоследствии в "Дни"). Первый год пребывания на чужбине завершается выходом трех томов егонового семитомного собрания сочинений (последние три тома выйдут в следующемгоду). Это издание - поистине царский подарок его давнего друга и соратникаеще по "Шиповнику" 3. И. Гржебина, который по инициативе Горького здесь, вБерлине, печатает и высылает в Россию книги лучших русских и советскихписателей. Кроме того, берлинским издательством "Слово" переиздается егороман "Дальний край" (в гржебинском Собрании сочинений - четвертым томом -он так и не вы-шел). В марте 1923 года Зайцева избирают вице-председателем берлин-скогоСоюза русских писателей и журналистов (возглавлял Союз И. В. Гессен). В тоже время начинается его многолетнее сотруд-ничество в парижскомобщественно-политическом и литературном журна-ле "Современные записки", чтобыло, как утверждает Н. Берберова, "своего рода знаком эмигрантскогоотличия". "Это издание,- вспоми-нает она,- несмотря на его редакторов,которые ничего в литературе не понимали, и, может быть, благодаря давлениюна редакцию самих сотрудников стало значительным именно в своей литературнойчасти" [Берберова Н. Курсив мои.-"Октябрь", 1988, No 12. с. 191.] Здесь за семнадцать лет (в 1940 году, в дни оккупации Парижафашис-тами, журнал перестал выходить) напечатано несколько десятковпроиз-ведений Зайцева, в том числе романы "Золотой узор" и "Дом в Пасси",повесть "Анна", новеллы "Рафаэль", "Улица св. Николая", "Странноепутешествие", первые главы тетралогии "с автобиографическим оттен-ком" (похарактеристике автора) "Путешествие Глеба" и первая из его литературныхбиографий "Жизнь Тургенева". Кроме того, здесь мы впер-вые встречаем еговоспоминания о Блоке, Бальмонте, Юшкевиче, статьи "Жизнь с Гоголем", "Дантеи его поэмы", рецензии на книги и новые произведения И. Бунина ("Солнечныйудар"), П. Муратова ("Образы Италии", трехтомный труд, посвященный Зайцеву),Н. Тэффи ("Горо-док"), Мих. Осоргина ("Сивцев Вражек"). В канун Нового, 1924 года Зайцев приезжает в Париж, встречается здесь сИ. Буниным, Д. Мережковским, 3. Гиппиус, А. Куприным, И. Шмелевым, А.Ремизовым, К. Бальмонтом, Тэффи, М. Алдановым. А через две недели БорисКонстантинович с женой Верой Алексеевной и дочерью Натальей поселяется встолице эмигрантского зарубежья теперь уже надолго-без малого на полвека. 13августа Зайцевых навещают Иван Алексеевич и Вера Николаевна Бунины,приглашают к себе на виллу Бельведер в Грассе. С этого временивозобновляются, укрепляются, становятся более искренними и доверительными ихдруже-ские встречи и переписка. Зайцев внимательно следит за всем, что пишети публикует его великий друг. В свою очередь и Бунин заинтересованнорасспрашивает Зайцева, как тот воспринял ту или иную его вещь, сове-туется сним. "Напиши: был ли ты когда-нибудь на "Капустнике" Художествен-ного театраи не наврал ли я чего про этот "Капустник" в "Чистом поне-дельнике"? -сомневается Иван Алексеевич.- Я на этих "Капустниках" никогда не был..."[Бунин И. А. Собр. соч. в б-ти т. М., 1988, т. 5, с. 626.] Вот Зайцев прочитал бунинский рассказ "Поздний час" и сразу жеотправляет письмо на виллу Бельведер: "Сколько раз все писали лунные ночи, атут все свежо, богато, сильно - и общий дух превосходен - и смерть, ивечность, и спиритуальность: одним словом (...) высокая поэзия" [Там же, с.614. ]. "Друг,- снова пишет Зайцев Бунину,- "Мистраль" - великолепно!Принадлежит к лучшим партиям гроссмейстера (так пишут о шахматах). Нет,серьезно,- словно бы извиняется Борис Константинович за возмож-нуюнеумеренность своих похвал,- это даже выше "Холодной осени". Какая-тосовершенно особенная, твоя линия, необыкновенно тебе удаю-щаяся (в нейсчитаю: "Воды многие", "Цикады", "Поздней ночью" [Там же, с. 632.] ("Позднийчас".- Т. П.). "Дорогой, милый Борис,- отвечает Бунин на письмо Зайцева о романе"Жизнь Арсеньева",- прости, что поздно благодарю тебя и за услугу и задобрые слова насчет моего писания. Я сейчас отношусь к себе так болезненно,так унижаю себя, что это была большая радость - услыхать - да еще от тебя -одобрение" [Цитирую по изд.: Б а б ор е ко Александр. Златое древо жизни."Альма-нах библиофила", выпуск 12. М., "Книга", 1982, с. 83.]. А вот Иван Алексеевич делится с Зайцевым посетившими его сомнениями впрежних оценках творчества их давнего общего друга - Леонида Андреева:"Дорогой братишка, целую тебя и Веру, сообщаю, что вчера начал перечитыватьАндреева, прочел пока три четверти "Моих записок" и вот: не знаю, что дальшебудет, но сейчас думаю, что напрасно мы так уж его развенчали: редкоталантливый человек..." [Там же.] История полувековой дружбы этих двух верных рыцарей русской литературы- тема для особого исследования, тема благодарная и зна-чительная каквысокий нравственный урок, как пример подвижнического служения великомуискусству слова. Много светлых страниц этой дружбы открывает также большаяпереписка их верных подруг, двух Вер. Уже в конце жизни своей БорисКонстантинович предпринимает попытки издать эту переписку, даже публикуетчасть ее в "Русской мысли" ("Повесть о Вере") и в "Новом журнале" подназванием "Другая Вера", но пол-ностью замысел так и осталсянеосуществленным. В творческих исканиях Бориса Зайцева едва ли не основноеместо всегда занимало художественное и философское постижение духовности,его идейно-нравственного смысла и истоков. "Для внутреннего же моего мира,его роста,- вспоминает он, например, о днях своей юности,- Владимир Соловьевбыл очень важен. Тут не литература, а приоткрытие нового в философии ирелигии. Соловьевым зачитывался я в русской деревне, в имении моего отца,короткими летними ночами. И случалось, косари на утренней заре шли на покос,а я тушил лампу над "Чтением о Богочеловечестве". Соловьев первый пробивалпантеистическое одея-ние моей юности и давал толчок к вере" ["Зайцев Бор ис. О себе.]. Вот откуда у Зайцева ореол мистичности, присутствующий почти вовсех его вещах как необходимейший орнамент, окрашивающий и во мно-гомобъясняющий поступки и размышления его героев. Эта мистич-ность какпроявление одухотворенности поднимает, возвышает создавае-мые им образы икартины жизни до уровня надмирности, космичности, общезначимости (что АндрейБелый назвал "переживанием пре-вознесенности над миром", "ощущением горнейозаренности", когда "мистическая нота топится в экстазе образности" [Б е лыйАндрей. Стихотворения. Берлин-Петербург--Москва, изд-во 3. И. Гржебина.1923. с. 13.]). Этот художественный прием, точнее - способ художественногопознания мира и человека в соче-тании с поэтическим импрессионизмом открыт иразработан Зайцевым глубоко и всесторонне, проиллюстрирован им в самыхразнообразных жанрах - от эссе, новеллы, очерка до романа, пьесы,художественного жизнеописания. В 1924 году Зайцев снова увлекаетсяхудожественным и философ-ским исследованием духовности, его корней и сути,на примере высоко-нравственного жития лесного отшельника, одного из самыхстрастных в нашей истории патриотов земли русской Сергия Радонежского,вооду-шевившего русское воинство во главе с Дмитрием Донским на сверше-ниевеликого подвига в Куликовской битве - предвестнице освобожде-ния Руси оттрехвекового монголо-татарского ига. 8 октября глава из рождающейся книгипубликуется в парижской газете "Последние новос-ти", а в 1925 году выходит исама книга. "...Сергий одинаково велик для всякого. Подвиг его всечеловечен,-утверждает на первой же странице своего житийного повествова-ния БорисЗайцев.- Но для русского в нем есть как раз и нас волную-щее: глубокоесозвучие народу, великая типичность - сочетание в одном рассеянных чертрусских. Отсюда та особая любовь и поклонение ему в России, безмолвнаяканонизация в народного святого, что навряд ли выпала другому". К сожалению, не все поняли и приняли эти художественные и философскиеискания Зайцева. В их числе был и Горький. 3 июня 1925 года он из Соррентопишет К. А. Федину: "С изумлением, почти с ужасом слежу, как отвратительноразлагаются люди, еще вчера "культурные". Б. Зайцев пишет жития святых.Шмелев - нечто невыно-симо истерическое. Куприн не пишет - пьет. Бунинпереписывает "Крейцерову сонату" под титулом "Митина любовь". Алданов - тожесписыва-ет Л. Толстого. О Мережковском и Гиппиус не говорю. Вы представитьне можете, как тяжко видеть все это" [Горький М. Собр. соч. в 30-ти т., т.29, с. 431.]. Горький в этом резком попреке был далеко не во всем прав. Да, русскиеизгои за редким исключением вели в Париже жизнь нелегкую, страдальческую, нов творчестве своем не пали, талант многих из них не только не угас, но ещебольше окреп, напитался болью, какою их каждодневно наделяла судьбаизгнанников, судьба людей, неизбывно тоскующих по родине, ревностно следящихза тем, что вершится там, в далекой России. По крайней мере, ни Бунин, ниЗайцев, ни Шмелев, ни Куприн писать хуже не стали. Более того, именно в этупору они создают произведения, которые станут новым шагом вперед в иххудожественном развитии. У Бориса Зайцева это роман "Золотой узор", повесть"Анна", рассказы "Душа", "Странное путешествие", "Авдотья-смерть" и конечноже житийная повесть "Преподобный Сергий Радонежский". В мае 1926 года Борис Константинович с паспортом паломника совершитпутешествие на гору Афон. Здесь он проведет семнадцать дней, которые назоветнезабываемыми. В Париж вернется с черновыми набросками книги "Афон", которуюзавершит и издаст через два года. Она продолжает его художественное ифилософское освоение проблемы духовности, но не с точки зрения религиозной,а с позиции обще-человеческого познания этого высшего проявлениянравственности, духов-ного как средоточия этического и эстетического опытачеловечества. Без малого через десять лет Зайцев уходит в новое дальнеестранствие, теперь уже на Валаамские острова в Карелии, в знаменитый русскиймонастырь, тогда еще действовавший. А через год в таллиннском изда-тельстве"Странник" выходит его книга-раздумье, книга-путешествие "Валаам",завершившая его философско-публицистический триптих о русской духовности (онбудет издан посмертно в Нью-Йорке в 1973 году). "Ни в одной книге Зайцева,- справедливо отметит Георгий Адамо-вич,- нетнамека на стремление к иночеству, и было бы досужим до-мыслом приписыватьему, как человеку, не как писателю, такие чувства или намерения. Но тот"вздох", который в его книгах слышится, блоковскому восклицанию не совсемчужд (имеется в виду строфа Блока: "Славой золотеет заревою монастырскийкрест издалека. Не свернуть ли к вечному покою? Да и что за жизнь безклобука!" - Г. П.},- вероятно, потому, что Зайцев, как никто другой в нашейновейшей литературе, чувствителен к эстетической стороне монастырей,монашества, отшель-ничества. Ничуть не собираясь "бежать от мира", можноведь признать. что есть у такого бегства своеобразная, неотразимаяэстетическая прельстительность..." [Адамович Г. Одиночество и свобода.Нью-Йорк, 1955, с. 201. ]. Во все годы зарубежья Борис Константинович Зайцев ведет жизньтруженика, преданно служащего русской литературе: много пишет, актив-носотрудничает в журналах и газетах, выступает на литературных вечерах,диспутах, научных конференциях. Русский Париж празднично отметил 25-летиеего литературной деятельности. В "Последних новостях" появляются статьи онем К. Бальмонта, М. Осоргина, П. Милюкова, а в "Литературных новостях" -очерк Алексея Ремизова под многозначи-тельным названием "Юбилей великогорусского писателя". Несмотря на славу и признание, живет он, как и друг его Бунин, скромно,в постоянной нужде. Однако спокойствие, трудолюбие и жизне-любие никогда непокидают его. Одну из ранних новелл он так и назовет - "Спокойствие", ибо,как всем своим творчеством утверждает Борис Константинович, это главное длячеловека состояние души. Не случайно вещь эта у него выплеснулась словно наодном дыхании. "Спокойствие", по мнению его критиков, - настоящий шедевр."Его импрессионистиче-ская техника достигает тут виртуозности...- не безоснований утверж-дает, например, Е. А. Колтоновская и далее объясняет:-Филосо-фия рассказа-спокойствие, просветленный оптимизм, еще болеезаконченный, чем в "Аграфене". Люди тоскуют от неудовлетворенности,страдают, иногда ослабевают в борьбе, но не посягают на отрицание жизни. Ониверят в жизнь и поддерживают друг в друге эту веру. Таково общее настроение"[""Колтоновская Е. А. Поэт для немногих.- В ее книге: Новая жизнь.Критические статьи. С.-Петербург, 1910, с. 82.]. Это "общее настроение" спокойствия, тотальной умиротворенности,несмотря на житейские невзгоды и бури, бушующие вокруг человека, не устаетхудожественно исследовать Зайцев, начиная с самых ранних вещей и кончаясвоей последней новеллой "Река времен". И вдруг эта, казалось бы, раз инавсегда избранная творческая стезя на какое-то время обретает новый поворот- Зайцев обращается к жанру художественной (беллетризованной) биографии.Неожиданно ли? Борис Константинович всю жизнь размышляет о судьбе писателя вобществе и в той или иной форме выражает свои художественные позиции,обнажает свои литера-турные пристрастия: им написаны и опубликованы многиедесятки мемуарных и литературно-критических статей, эссе и очерков. Толькомалая их часть собрана и издана в двух книгах - "Москва" и "Далекое".Остальное остается в подшивках газет и журналов - ценнейшие доку-ментальныеи художественно-публицистические свидетельства эпохи, созданные рукою яркогомастера и глубокого мыслителя. 22 декабря 1928 года Г. Н. Кузнецова в "Грасском дневнике" записы-вает:"Илюша написал И. А. (Ивану Алексеевичу Бунину.- Т. /7.), что они задумалииздавать художественные биографии, как это теперь в моде. И вот Алданов взялАлександра II, Зайцев - Тургенева, Ходасевич - Пушкина. И. А. предлагаютТолстого или Мопассана" [Бунин Иван. Литературное наследство, т. 84, кн. II,с. 261]. А в 1929 году журнал "Современные записки" (в No 30) уже официальноизвестил своих читателей, что намерен опубликовать следующие художественныебиографии: Бунин-о Лермонтове, Алданов-о Достоевском, Ходасе-вич - о Пушкинеи Державине, Цетлин - о декабристах. Однако за-думанное осуществили толькоХодасевич, Цетлин и Зайцев. Зайцев смог начать новую работу только в июне 1929 года. Выбор, павшийна его долю, счастливо совпал с тем, о чем он и сам не раз задумывался:Тургенев был всегда ему духовно близок (как и Жуковский, как и Чехов).Критика многократно отмечала, что истоки творческой манеры Зайцева, еголитературного родословия надо искать именно у этих трех русских классиков.Особенно - у Жуковского. Вот, к примеру, что говорит об этом Г. Адамович, один из тонкихценителей творчества Зайцева: "И меланхолии печать была на нем..."Вспомнились мне эти знаменитые - и чудесные - строки из "Сельского кладбища"не случайно. Жуковский, как известно, один из любимых писателей Зайцева, один изтех, с которым у него больше всего духовного родства. Жуковский ведь то жесамое: вздох, порыв, многоточие... Между Державиным, с од-ной стороны, иПушкиным, с другой, бесконечно более мощными, чем он, Жуковский прошел кактень, да, но как тень, которую нельзя не заметить и нельзя до сих порзабыть. Он полностью был самим собой, голос его ни с каким другим неспутаешь. Пушкин, "ученик, победивший учителя", его не заслонил. Зайцеватоже ни с одним из современных наших писателей не сме-шаешь. Он как писательсуществует,- в подлинном, углубленном смысле слова,- потому, что существует,как личность" [Адамович Г. Одиночество и свобода, с. 194.]. Без малого год ушел у Зайцева на изучение трудов и дней Тургенева, натворческое освоение нового не только для него жанра беллетризованнойбиографии. По единодушному мнению критиков, он существенно его обновил:жанр. испытанный в литературе пока еще немногими (и в их числе - А. Моруа,С. Цвейг, Ю. Тынянов, В. Вересаев, О. Форш, М. Бул-гаков), предстал в обликечисто зайцевском - как лирическое повество-вание о событиях и происшествияхличной, "домашней" жизни крупных художников слова, так или иначе сказавшихсяна их творческой судьбе. В мае 1931 года "Жизнь Тургенева" завершена и в 1932 году выхо-дит виздательстве ИМКА-Пресс. Не скоро, только через двадцать лет, вернетсяЗайцев снова к этому жанру и выразит в нем свою любовь к Жуковскому иЧехову. Эти книги, написанные, что называется, кровью сердца, встанут в рядего лучших творений. Борис Пастернак, про-читав одну из них, послал 28 мая1959 года из Переделкина в Париж письмо: "Дорогой Борис Константинович! Всевремя зачитывался Вашим "Жуковским". Как я радовался естественности Вашеговсепонимания. Глубина, способная говорить мне, должна быть такою жеестественной, как неосновательность и легко-мыслие. Я не люблю глубиныособой, отделяющейся от всего другого на свете. Как был бы странен высокийостроконечный колпак звездочета в обыкновенной жизни! Помните, как грешилиложным, навязчивым глубокомыслием самые слабые символисты. Замечательная книга по истории - вся в красках. И снова доказано, чегоможно достигнуть сдержанностью слога. Ваши слова текут, как текут Ваши рекив начале книги; и виды, люди, годы, судьбы ложатся и раскидываются постраницам. Я не могу сказать больше, чтобы не повто-ряться" [Цитирую по кн.:Шиляева А. Борис Зайцев и его беллетризованные биографии. Нью-Йорк, 1971, с.132. ]. История литературы и, в частности, ее биографического жанра показы-ваетнам, как нередко нивелируется, приукрашивается в угоду тем или инымисследовательским концепциям так называемая "частная" жизнь писателей.Зайцевым предпринята попытка сказать как можно более чест-ную и откровеннуюправду о жизни близких ему по духу великих мастеров слова, раскрыть фактамииз биографии каждого из них то, что решитель-нее всего воздействовало на ихдуховный мир и творчество. Перед чита-телями этих книг Зайцева встаютпоэтические, в чем-то даже романти-ческие страницы житийных повествований олюдях, которых судьба наградила сверхталантами и тем их выделила измиллионов. Издав в 1935 году свой третий роман "Дом в Пасси" ("где дейст-виепроисходит в Париже, внутренне все с Россией связано и из нее проистекает"[Зайцев Бори с. О себе.], Зайцев на двадцать лет погружается в работу надсозда-нием "самого обширного из писаний своих" - автобиографическойтетра-логии "Путешествие Глеба" (по определению автора, это"роман-хроника-поэма") . В одной из автобиографий он отмечает важную для своего творчества веху:"Уже нет раннего моего импрессионизма, молодой "акварельности", нет итургеневско-чеховского оттенка, сквозившего иногда в конце предреволюционнойполосы. Ясно и то, что от предшествующих зарубежных писаний это отличаетсябольшим спокойствием тона и удале-нием от остро современного. "ПутешествиеГлеба" обращено к дав-нему времени России, о нем повествуется как обистории, с желанием что можно удержать, зарисовать, ничего не пропуская изтого, что было мило сердцу. Это история одной жизни, наполовинуавтобиография - со всеми и преимуществами, и трудностями жанра. Преимущество- в совершенном знании материала, обладании им изнутри. Трудность - в"нескромности": на протяжении трех книг автор занят неким Глебом, который,может быть, только ему и интересен, а вовсе не читателю. Но тут у авторапоявляется и лазейка, и некоторое смягчающее обстоя-тельство: во-первых, самГлеб взят не под знаком восторга перед ним. Напротив, хоть автор и любитсвоего подданного, все же покаянный мотив в известной степени проходит черезвсе. Второе: внутренне не оказывается ли Россия главным действующимлицом-тогдашняя ее жизнь, склад, люди, пейзажи, безмерность ее, поля, леса ит. д.? Будто она и на заднем плане, но фон этот, аккомпанемент повествованиячем дальше, тем более приобретает самостоятельности" [Зайцев Борис. Осебе.]. Первый роман тетралогии "Заря" выходит в берлинском издательстве"Парабола" в 1937 году. Работа над следующим томом время от вре-менипрерывается: Зайцев публикует в "Русских записках" воспомина-ния об АндрееБелом, готовит тексты многочисленных очерков, опубли-кованных в газетах ижурналах, для мемуарной книги "Москва" (она выйдет в Париже в 1939 году ибудет переиздана еще дважды-в 1960 и в 1973 годах в Мюнхене). В 1939 и 1940 годах вчерне будут завершены второй и третий томатетралогии, однако придут они к читателю только через десять лет:публи-кации помешала война, началась гитлеровская оккупация Франции. В годы, когда далекая Россия вела кровавую борьбу с фашизмом, когда иво Франции мужественно сражались патриоты Сопротивления, среди которых былонемало русских, шестидесятилетний писатель избрал свою форму сопротивления:он воздерживается от публикации каких бы то ни было текстов. В эти трудныегоды Зайцев снова возвращается к своему любимому Данте: редактирует свойперевод "Ада", готовит комментарий к нему, берется за новые тексты. БорисКонстантинович и здесь избрал свой собственный путь; подсказанный емудесятилетия-ми изучения дантовской "Божественной комедии": перевод, поясняетон, "сделан ритмической прозой, строка в строку с подлинником. Форма этаизбрана потому, что лучше передает дух и склад дантовского произ-ведения,чем перевод терцинами, всегда уводящий далеко от подлинного текста ипридающий особый оттенок языку. Мне же как раз хотелось передать, повозможности, первозданную простоту и строгость дантов-ской речи", "Яблагодарен,- вспоминает он через много лет,- за те дни и годы, которыепрошли в общении в Данте в России (1913-1918) и в Париже (1942), когда весьперевод вновь был проверен, строка за строкой, по тексту и комментариям. Втяжелые времена войны, революции и нашествия иноплеменных эта работа утешалаи поддерживала". Кроме того, в эти же годы он возвращается к текстам тетрало-гии, атакже к своему личному дневнику, тому самому, который еще пятнадцать летназад он начал публиковать в газете "Дни" и продол-жил в 1929-1936 годах вгазете "Возрождение". Новые дневниковые записи он напечатает, только когдазакончится воина. Отдельной книгой интереснейший дневник писателя не издандо сих пор. В годы оккупации по просьбе Бунина, находившегося в Грассе, БорисКонстантинович принимает самоотверженное участие в спасении бунинскогоархива (вместе с Е. Ю. Кузьминой-Караваевой, замученной фашистами, Н. Н.Берберовой и сотрудниками знаменитой Тургеневской библиотеки, книгамикоторой в годы парижской эмиграции пользовался В. И. Ленин). В предвоенныегоды Зайцев вместе с И. Буниным, А. Ре-мизовым, М. Осоргиным много сделалидля того, чтобы значительно по-полнить ее фонды. В 1938 году при библиотекебыл основан русский литературный архив. Правление возглавил И. Бунин, а всостав его вошли А. Бенуа, Б. Зайцев, С, Лифарь, А. Ремизов, И. Шмелев идругие. Трагична судьба Тургеневки, важнейшего центра Русской культуры вПариже, созданного несколькими поколениями эмигрантов. По приказу одного изидеологов фашизма А. Розенберга ее фонды были вывезены в Германию и погибли[Русская библиотека в Париже. Русская Общественная библиотека имени И. С.Тургенева: сотрудники, друзья, почитатели. Сб. статей. Париж, 1987.]. В 1947 году Зайцева избирают председателем Союза русских писате-лей ижурналистов во Франции. Он остается на этом посту до конца своих, дней. Егопредшественником был П. Милюков. Старейшина русской интеллигенции ПавелНиколаевич Милюков (1859-1943), возглавляв-ший Союз и в самые трудные егогоды -- годы второй мировой войны, оставил о себе добрую память тем, чторешительно выступал против сотрудничества русской эмиграции с фашистами,приветствовал успехи Красной Армии. Деятельность Союза сводилась в основном к устройству литературныхвечеров, диспутов, юбилейных мероприятий. Проходили они интересно. Об этомчасто вспоминает в своих письмах Борис Константинович. "18 декабря 1967 годанаш Союз писателей (коего я председатель) устроил вечер памяти Ахматовой,-пишет он в Москву И. А. Василье-ву,- Зал Русской Консерватории "ломился" отпублики. По отзывам, про-шло хорошо". "Наш Союз помаленьку действует,- пишетон тому же кор-респонденту 3 мая 1968 года,- в чисто литературной области -зимой был большой вечер памяти А. М. Ремизова (10 лет кончины), 7-го июня -Тургеневский вечер, 150-летия рождения. Да, все больше поминки! - сетуетБорис Константинович.- Действующей армии остается здесь все меньше и меньше,смены почти нет. Молодежь есть хорошая, но уходит больше в религию, клитературе мало тяготения. Зато французы есть молодые, не толькоправославные, но и с азартом изучающие русскую литературу и культуру.Сегодня будет у меня один такой, пишет обо мне докторскую работу (очевидно,имеется в виду Рене Герра.- Т. П.), писаное обо мне знает лучше меня,по-русски говорит как мы с Вами. На днях был профессор из Сорбонны (здешнийуниверситет), пригласил во вторник в университет], беседовать со студентамио литературе русской - все говорят и понимают по-нашему. Студент мой -бородатый по-русски, был в России, ему там один приятель сказал: "у тебя иморда русская" (письма в архиве И. А. Васильева). В последние годы жизни Борис Константинович переписывается с десяткамикорреспондентов из Советского Союза, Он искренне рад такой неожиданновозникшей возможности, счастлив получать весточки из России, ценит высокомалейшие знаки внимания к его творчеству, к его судьбе, охотно высылает своикниги. Увы, было время, когда не все они доходили до адресатов, не всепробивали "железный занавес", разделивший не только страны, но и культуры."Буду всячески стараться переслать книгу Вам,- пишет он И. А. Васильеву.- Новсе это не так просто... По почте почти все гибнет, или возвращается. Асодержание вполне безобидное. Что поделать..." "Дорогой Игорь Анатольевич,- пишет он 12 января 1967 года в другомписьме тому же москвичу Васильеву,- очень рад был получить от Вас письмо -Вы ведь молодая Россия - главная наша надежда. Радостно видеть, что связьсуществует между приходящими в жизнь и уходящими из нее, связьдушевно-культурная, это самое важное. "Далекое" постараюсь Вам переслать. Отправить - очень просто. По-лучить- много трудней. В книге нет ничего политического (да это и не моя область),ряд зарисовок - воспоминаний о Блоке, Белом, Бальмонте, Вяч. Иванове, Ал.Бенуа, Бунине, Балтрушайтисе, Цветаевой и др. ...Повторяю, очень был тронут Вашим письмом и приму все меры, что-быосведомлять Вас о выходящем (и вышедшем) здесь. А пока что "Здравствуй,племя молодое, незнакомое...". С лучшими чувствами и пожеланиями Рождественско-Новогодними. Бор.Зайцев". И в последние годы своей большой жизни он не знает отдыха, про-должаетвести дневник "Дни", готовит к своему восьмидесятилетию антологическийсборник "Тихие зори" (он выйдет в 1961 году в Мюнхене), редактируетжурнально-газетные тексты для второй мемуарной книги "Далекое" (она будетиздана в 1965 году в Вашингтоне). В 1964 году пи-шет последний свой рассказ"Река времен", который даст название и последней его книге. По просьбередколлегии "Литературного наследст-ва" напишет последние воспоминания освоем друге Бунине, которые, однако, постигнет та же участь, что и мемуарныйочерк Георгия Адамо-вича,- им в бунинском двухтомнике "Литнаследства" местане отыщется. Литературная общественность Парижа, друзья и почитатели талантаЗайцева устраивают праздничный банкет по случаю его 90-летия. В Нью-Йоркепубликуется исследовательский труд А. Шиляевой, посвященный художественнымбиографиям Б. К. Зайцева. А вот факт из области курьезов: 28 октября 1971года парижская газета "Аврора" сообщает, что патриарх русской литературыпризнан опасным - в дни пребывания во Франции Л. И. Брежнева префектурапарижской полиции потребо-вала от престарелого писателя отмечаться дважды вдень в комиссариате своего квартала.ZAITSEV, BORIS KONSTANTINOVIĆ(1881-1972), ruski prozni pisac, dramaturg. Emigrirao 1922. Rođen 29. januara (10. februara) 1881. u Orelu. Djetinjstvo je proveo u Kalugi, gdje je Zajcev 1898. godine završio realnu školu. Zbog učešća u studentskim neredima izbačen je iz Moskovske tehničke škole, gdje ga je rasporedio njegov otac, direktor pogona Yu.P.Guzhon. Studirao je na Rudarskom institutu u Sankt Peterburgu i na pravnom fakultetu Moskovskog univerziteta (nije diplomirao). Debitirao je 1901. kratkom pričom Na putu, izašao 1906 Priče. Knjiga 1 koja je autoru donijela slavu. Zaitsev je o svom kreativnom razvoju 1916. napisao: „Počeo je s naturalističkim pričama; do vremena pojavljivanja u štampi - hobi tzv. "Impresionizam", zatim se pojavljuju lirski i romantični element. U posljednje vrijeme raste gravitacija prema realizmu. "
Specifičnost Zajcevog književnog položaja bila je određena njegovim posrednim položajem između članova književne asocijacije "Sreda", čvrsto posvećenih odredbama ruskih realističnih klasika, i jasnom gravitacijom prema simbolizmu, što je u velikoj mjeri odredilo problematiku njegovih prvih djela , i njihovu konstrukciju u obliku koji je autor nazvao "besmislenom pričom-pjesmom". U ranim kolekcijama Zaitseva ( Priče. Knjiga 2, 1909), primjetan je utjecaj K. Hamsuna. Istovremeno, već u početnoj fazi kreativnosti opipljiv je snažan Čehovljev utjecaj, što predodređuje izbor junaka: ovo je intelektualac koji se uvijek kosi sa okolnim prozaičnim svijetom, nije se rastao od snova o drugačiji, istinski produhovljeni oblik postojanja i sposoban je, uprkos svojoj bolnoj svakodnevici, težiti nedostižnom visokom idealu. Prisustvo Čehova posebno je uočljivo u Zajcevoj drami, gde se predstava ističe Laninovo imanje(1914), koji je postao redateljski debi E.B.Vakhtangova.
1904. Zaitsev je prvi put posjetio Italiju, dugo je tamo živio u godinama prije Prvog svjetskog rata i smatrao je ovu zemlju svojom drugom duhovnom domovinom. Italijanski dojmovi sugerirali su radnje nekoliko njegovih priča (zbirka Raphael, 1922., na što se nadovezuje ciklus eseja Italija objavljeno od 1907.) i do kraja života pisca nastavio je hraniti njegovo djelo.
Zaitsev je priču više puta nazivao svojim glavnim djelom ruskog perioda Blue Star(1918), smatrajući ga "oproštajem od prošlosti". Priča ponovno stvara ljubavnu priču o heroju, sanjaru i tragaču za najvišom duhovnom istinom, do djevojke koja liči na Turgenjeveve heroine. Pozadina ove ljubavi je intelektualni i umjetnički život moskovskog miljea, koji u iščekivanju prijetećih prijetećih povijesnih događaja pokušava pronaći snažne moralne potpore i duhovne smjernice za sebe, ali već osjeća da cijeli njegov uspostavljeni život napušta pred nama je niz ozbiljnih šokova. Ovaj motiv je prisutan i u zbirci priča, ponekad se približava proznim pjesmama, St. Nicholas(1923), prva knjiga Zajceva, koja je objavljena nakon njegovog egzodusa iz Rusije.
Tokom Prvog svjetskog rata Zajcev je završio Aleksandrovu vojnu školu i odmah nakon Februarske revolucije unapređen je u oficira, ali nije stigao na front i od avgusta 1917. do 1921. živio je u svom imanju Kaluga, Pritykino. Po povratku u Moskvu izabran je za predsedavajućeg moskovskog ogranka Sveruske unije pisaca, radio je u Zadružnoj prodavnici pisaca i u Studiju Italiano. Dobivši dozvolu za odlazak u inostranstvo zbog bolesti, Zajcev se nastanio u Berlinu, odakle se preselio u Pariz.
U to je vrijeme već iskusio snažni utjecaj religiozne filozofije V. Solovjeva i N. Berdyaeva, koji su, prema njegovim kasnijim svjedočenjima, probili „panteističku odjeću mladosti“ i dali snažan „zamah vjeri“. O novom pogledu Zajceva svjedoče "hagiografski portreti" koje je napisao 1920-ih ( Aleksej Božiji čovjek, Sveti Sergije Radonješki, i 1925.) i eseji o lutanjima svetim mjestima ( Athos, 1928, Balaam, 1936).
Isti sentimenti prevladavaju u romanima koji se odnose na period emigracije. Među njima se izdvaja Zlatni uzorak(1926), gdje junaci, koji su iskusili sve strahote nedavnih teških vremena, dolaze do zaključka da „Rusija snosi kaznu pomirenja ... Nema potrebe da žalimo za prošlošću. U njemu je toliko grešnog i nedostojnog. "
Autobiografska tetralogija Glebovo putovanje(1937-1953) rekreira junakovo djetinjstvo i mladost, koje se poklopilo s vremenom predstojeće prekretnice u sudbini Rusije. Vodeći junaka poznatim stazama koje vode od zemaljskog do vječnog, Zajcev prekida naraciju kada dostigne tridesete godine prošlog vijeka, a junak je osjetio providonosno značenje sadržano u podudarnosti njegovog imena s imenom velikog mučenika, posebno štovanog ruske crkve. Često nasuprot kritikama Arsenijev život Zaitseva tetralogija zaista ima zajedničke karakteristike s djelom I.A.Bunina, iako je u njemu prigušen osjetilni princip, koji gotovo da nema ni u trećem tomu - Mladost(1950), koja govori o teškoj ljubavi Gleba i Ellie (pod ovim imenom je prikazana Zaitseva supruga V.A. Orešnikov; ona i V.N.Bunina su mu posvećene Priča o Veri, 1968 i Još jedna vjera, 1969).
Rezimirajući iskustvo ruske emigracije u članku tempiranom na 25. godišnjicu njegovog odlaska iz Moskve, Zajcev je izrazio glavnu temu svega što je stvorio nakon što je napustio domovinu: „Mi smo kap Rusije ... mi ćemo ne popustiti najvišim vrednostima, koje su suština vrednosti duha. " Ovaj motiv dominira i u njegovom novinarstvu (ciklus članaka u novinama Vozrozhdenie u jesen 1939. - u proljeće 1940., naknadno objavljeni pod opštim naslovom Dani), a posebno u memoarskoj prozi, koja zauzima glavno mjesto u posljednjem periodu pisčevog stvaralaštva. Memoari Zajceva Moskva(1939) i Daleko(1965) sadrže cjelovit i živopisan portret predrevolucionarne ere, zarobljen u njegovoj ideološkoj fermentaciji i bogatstvu duhovnog života. Zaitsev se pokazao kao pravi majstor za književno portretiranje, često, kao u poglavljima o Buninu ili Z. Gippiusu, koji rezimira težak odnos koji je memoarist desetljećima imao s tim ljudima.
U egzilu, Zajcev je takođe stvorio romanizovane biografije tri ruska klasika: Turgenjev život (1932), Žukovski (1951), Čehov(1954), u kojem je preuzeto iskustvo rekonstrukcije duhovnog svijeta i stvaralački proces svakog od ovih pisaca.
Zaitsev je vlasnik prijevoda Vateka W. Beckford (1912), Dovraga Dante (u ritmičkoj prozi, 1913.-1918., Objavljeno 1961.), Iskušenja svetog Ante i Jednostavnog srca G. Flaubert.
Boris Konstantinovič Zajcev
Zaitsev Boris Konstantinovič (1881/1972) - ruski emigrantski pisac. Njegova proza prati temu kosmičkog jedinstva prirode i čovjeka ("Agrafena", "Plava zvijezda"). Pored toga, njegovo djelo odražava potragu inteligencije za njihovim mjestom tokom ruske revolucije 1905/1907. (roman "Daleka zemlja"). Takođe je napisao knjigu memoara "Moskva", takozvane "hagiografske portrete", na primjer, "Prečasni Sergije Radonješki", i biografije ruskih pisaca.
Guryeva T.N. Novi književni rječnik / T.N. Guriev. - Rostov n / a, Phoenix, 2009., str. 101.
Zaitsev Boris Konstantinovič (01/29 / 1881-28.01. 1972), pisac, esejist, memoarist, prevodilac. Rođen u Oriolu u plemićkoj porodici, djetinjstvo je proveo na imanju svojih roditelja. Usta Žizdrinskog Pokrajina Kaluga. Po završetku Kaluške realne škole 1898. godine studirao je na Carskoj tehničkoj školi u Moskvi, Rudarskom institutu u Sankt Peterburgu, na Pravnom fakultetu Moskovskog univerziteta, ali bez završetka, u potpunosti se posvetio književnoj delatnosti. Prve priče o Zajcevu objavio je L. Andreev 1901. u moskovskom listu Kurir. 1900-ih Zajcev je zaronio u književni život Moskve i Sankt Peterburga, objavljivan u raznim publikacijama, učestvovao na sastancima Teleshovog kruga „Sreda“, moskovskog književnog i umetničkog kruga „Kule“ Vjača. Ivanova u Sankt Peterburgu i zbližila se sa mnogim savremenim piscima (I. Bunin, L. Andreev, P. Muratov, itd.). 1906. godine, zajedno sa G. Glagolom, P. Yartsevom, Ellis je osnovao književnu grupu "Zori", koja je izdavala istoimeni časopis. 1906. godine, Peterburška izdavačka kuća „Šipak“ objavila je prvu knjigu Zajceva „Priče“ po nacrtu M. Dobužinskog, što je autoru donijelo zapanjujući uspjeh. Prije revolucije objavljeno je još 5 priča Zajceva i roman "Daleka zemlja" (1912).
Kritika je glavne odlike Zajcevljeve proze nazvala "povjerenjem u život i opravdavanjem istog", "prosvijetljenim optimizmom". „Ovo nije Čehovovo uvjerenje, vjera da će život postati lijep za 1000 godina, već priznavanje dobra vrlo temeljnog životnog principa - njegovo prihvaćanje čak iu sadašnjoj manifestaciji“, primijetila je E. A. Koltonovskaya. U literaturi o srebrnom dobu, knjige Zajceva ističu se posebnom tišinom i vedrinom. Prosvijetljen i skladan, Zajcevo djelo usmjereno je prema nebeskom svijetu; njegovi lirski junaci - "putnici" i "lutalice" kroz život - osjećaju nerazdvojivost, cjelovitost prirode i čovjeka, njihovu fuziju u jedinstvenom Kosmosu. V. Solovjev imao je značajan uticaj na duhovni razvoj Zajceva, koji je „probio panteističko odijevanje mladosti i dao zamah vjeri“ („O meni“).
Od prve, impresionističke "priče-pjesme" Zajcev je postepeno prelazio na zaplet djela napisanih u maniru "Turgenjev-Čehov". Interakcija realističke i modernističke tradicije ruske književnosti određuje jedinstveni stil Zajceva, koji se odlikuje posebnom prozirnošću, akvarelima boja i srdačnom lirikom. Ritmička i zvučna organizacija govora daje prozi Zajceva slikovitu muzikalnost.
Počev od 1904. godine, Zaitsev je često posjećivao Italiju, koja mu je postala druga duhovna domovina, i stvorio ciklus eseja koji je uvršten u knjigu "Italija" (1918). Zaitsev je preveo Danteov Pakao u ritmičkoj prozi (objavljen je tek 1961. u Parizu).
Prvi period stvaranja Zajceva završava se pričom "Plava zvezda" (1918), koju je iznedrio "Moskva je mirna i pokojna, post-Čehovska, umetnička i delimično boemska, Moskva, prijatelji poezije i Italija - budući pravoslavci" ( "O meni") U blistavoj tuzi, sudbini junaka (koja delimično podseća na likove Dostojevskog), slikama književnog i pozorišnog života, naslućuje slom ovog krhkog sveta.
| Bilo je slučajeva u istoriji naše zemlje kada je bilo moguće napustiti njene granice samo uz pristanak nekoga od najviših šefova stranke. Tako je Boris Zaitsev, samo zahvaljujući pomoći Lunacharskyja, dobio vizu i napustio Rusiju, što je za pisca bilo ravno spašavanju života. Tokom godina - od tridesetih do osamdesetih godina dvadesetog vijeka - država je popustila, i sve je došlo do toga da svaki građanin sam odlučuje hoće li ići u inostranstvo, u koju zemlju i koliko dugo. Štoviše, ako se ranije na putu izvan zemlje osoba suočavala s nepremostivim papirno-administrativnim preprekama, danas je dovoljno pogledati posebnu web stranicu i svi problemi nestaju. |
U istorijskoj katastrofi koja je zadesila Rusiju, Zajcev je zadržao čast ruskog pisca, oficira i intelektualca neokaljanog. Prvi svetski rat zatekao je Zaitseva na imanju Pritykino u Kashirsky u. Tula usne. Ovo je "sjajan test poslan ljudima jer su puno griješili i" zaboravili Boga ", piše on GI Chulkovu. „... Svi su, bez izuzetka, odgovorni za ovaj rat. Takođe sam odgovoran. Ovo me takođe podsjeća na nepravedan život. " Po završetku vojne škole Aleksandrovsky u martu 1917. godine, Zaitsev je unaprijeđen u oficira, ali nije imao priliku da sudjeluje u bitkama: razbolio se od krupne upale pluća, dobio je odmor i malo prije oktobra. 1917 odlazi u Pritykino. 1917-22. Postao je najteži za porodicu Zaitsev. Prvog dana februarske revolucije ubijen mu je nećak, 1919. otac mu je umro, a ubrzo je uhapšen i strijeljan sin Zajcevljeve supruge iz prvog braka A. Smirnov. Zaitsev sarađuje u „Izdavanju knjiga pisaca u Moskvi“, 1921. godine izabran je za predsedavajućeg Sveruske unije pisaca; kao član Odbora za pomoć gladi, uhapšen je i proveo je nekoliko dana na Lubjanki.
Patnje i šokovi u revolucionarnim godinama vode Zajceva do svesnog prihvatanja pravoslavne vere i do Crkve, čije će verno dete ostati do kraja svojih dana. Od tada će se, prema njegovom pisanju, u njegovom delu, "kaosu, krvi i ružnoći" suprotstavljati "harmonija i svetlost Jevanđelja, Crkve" ("O sebi"). Autorski pravoslavni svjetonazor ogledao se već u pričama 1918-21 ("Duša", "Bijelo svjetlo", "Samoća"), gdje je Zajcev, smatrajući revoluciju prirodnom odmazdom za "razuzdanost, nebrigu ... i nedostatak vjera, "ne upada u bijes ili mržnju, već poziva suvremenog intelektualca na pokajanje, ljubav, krotkost i milost. Priča „Sv. Nikola “- figurativna hronika istorijskog života Rusije s početka veka, retka po tačnosti i dubini razumevanja događaja; krotki stari kočijaš Mikolka (nije li i sam Nikolaj Čudotvorac?), mirno progoneći konja duž Arbata, kršten u crkvi, odvest će zemlju, kako autor vjeruje, iz najtežih istorijskih iskušenja. Glavni motiv koji prolazi kroz kreativnost je motiv poniznosti, shvaćen u kršćanskom smislu, kao hrabro prihvaćanje svega što je Bog poslao.
Zaitsev je sa porodicom 1922. godine otišao na liječenje u inostranstvo u Berlin, a od 1924. godine živio je u Parizu, gdje je proveo više od pola stoljeća emigrantske kreativnosti. Zajcev je objavljen u gotovo svim publikacijama ruske dijaspore, organizuje književne večeri i sastanke, održava prijateljske odnose s I. Bunjinom, A. Remizovom, D. Merežkovskim, Z. Gipijem, A. Kuprinom, I. Šmeljevom, M. Osorginom i porodica Zaitsev postala je poznati teolog, arhim. Ciprijan (Kern). Zajcev je 1928. godine učestvovao na prvom kongresu pisaca ruske dijaspore u Beogradu, ukazom kralja Jugoslavije Aleksandar je odlikovan Ordenom sv. Savvas srpskog. Od 1947. do kraja života, Zajcev je bio na funkciji predsedavajućeg Saveza ruskih pisaca i novinara i vodio je književni odsek u novinama Russkaya Mysl.
1925. godine objavljen je Zaitsev-ov roman "Zlatni uzorak". Bezbrižni, moralno slomljeni život obrazovanih slojeva predrevolucionarne Rusije zamijenjen je strašnom situacijom pogubljenja, lišavanja slobode i terora. Zaitsev otkriva porijeklo nacionalne tragedije i snage koje su joj sposobne oduprijeti se. Ovaj je roman i suđenje revoluciji i pokajanju. Heroji čine "savez ljudi" koji čine djela ljubavi i ponizno nose križ kušnji.
Slika Rusije kao tragične, „mučeće i izmučene“, ponovo je stvorena u „pričama o smrti“ kasnih 1920-ih: „Čudno putovanje“ (1926), „Avdotya-Death“ (1927), „Anna“ ( 1929). U Zajcevom su radu jedinstveni po svojoj sumornoj boji, oštrom pisanju i obilju strašnih i okrutnih scena. Ali njihova tragedija nije beznadežna: u mraku, pod tutnjavom mećave koja se spustila na Rusiju, krhka djevojka moli se "za sve" u svojoj sobi, čija je skromna nefleksibilnost kamen na kojem je potvrđena Rusija ("Avdotya-death" ”).
Zahvaljujući patnjama i revolucijama, kako je sam Zajcev napisao, otkrio je ranije nepoznati kontinent - „Rusiju Svetu Rusiju“. U emigraciji, daleko od domovine, tema Svete Rusije postaje glavna u umetnikovom radu. 1925. godine objavljena je knjiga Zajceva „Prečasni Sergije Radonješki“ - biografija najcjenjenijeg ruskog sveca. Monaški podvig Sergija, koji je oživio duhovnu snagu Rusije tokom godina jarma Horde, poslužio je kao podsjetnik da je danas, kada je Rusija pod novim, strašnijim jarmom, prije svega potreban duhovni, stvaralački rad. Zaitsev je istovremeno izbjegavao politizirati svetiteljev izgled. Dr. važan zadatak knjige bio je pokazati karakter ruske pravoslavne duhovnosti. Utvrđena ideja da je sve rusko - „grimasa, histerija i glupost, dostojevina“, Zajcev se usprotivio duhovnoj trezvenosti Sergija - primer „jasnoće, svetlosti prozirne i ujednačene“, koju vole sami ruski ljudi.
"Rusiju Svetu Rusiju" Zajcev je stvorio u mnogim esejima i beleškama 20-60-ih - o Optini Pustin i njenim starešinama, o svetima Serafimu Sarovskom, Jovanu Kronštatskom, patrijarhu Tihonu, crkvenim vođama ruske emigracije, Teološkom Institut i kompleks Sergijeva u Parizu, ruski manastiri u Francuskoj. Mnogi od njih prožeti su osjećajima kasnog pokajanja i gorčine, kao što je, na primjer, esej o sv. Serafim Sarovski, kojeg je predrevolucionarna inteligencija smatrala previše "običnim narodom", smijala se njegovoj kanonizaciji 1903. i tek sada, daleko od svoje domovine, otkrila je ovu najveću sveticu za sebe.
U maju 1927. inspirisan pričama pesnika Princa. D. Šahovskog, koji se monašio, Zajcev hodočasti u središte univerzalnog pravoslavlja - na Svetu Goru Atonsku, a 1935. godine, zajedno sa suprugom, posećuje manastir Valaam, koji je tada pripadao Finskoj. Rezultat ovih putovanja bila je knjiga eseja "Athos" (1928) i "Valaam" (1936), koji su postali najbolji opisi ovih svetih mjesta u literaturi XX vijeka. Zaitsev je hodočašće na Atos smatrao najvažnijim događajem u svojoj biografiji. Na Svetoj gori živio je intenzivan religiozni život, puno se molio, razgovarao sa starijima i odatle se vratio, prema svjedočenju njegove supruge, „obnovljen i svijetao iznutra“ („Druga vjera“). Međutim, u njegovoj knjizi nema rasuđivanja o čisto teološkim i crkvenim temama, autorov cilj je drugačiji: „Pokušavam dati osjećaj Atosa; kako sam to vidio, čuo, udahnuo ... "Pisac, ne nudeći čitatelju propovijed, uvodi ga u svijet Crkve na sekularni -" estetski "način, i ovaj" super zadatak " knjiga je "duboko skrivena izvana živopisnim, kao da je čisto svjetovni opis." Zajcev daje čitaocu priliku da oseti svet pravoslavnog monaštva, da zajedno sa autorom doživi trenutke tihe kontemplacije. Slike jedinstvene oaze ruske duhovnosti, slike ljubaznih monaha i starešina molitvenika prožete su bolnim osjećajem domovine. Zaitsev je svoju misiju ruskog pisca, koji je završio u egzilu, ostvario kao inicijaciju sunarodnika i zapadnog svijeta u svetinje pravoslavlja, kao „prodiranje u Evropu i svijet, neku vrstu cijepljenja na zapad čudesnog“ oka. "S ruskog drveta ..." ("Odgovor Muelleru") ... U njegovim knjigama, međutim, uopće nema učenja. Autorska metoda nije dokazivanje istinitosti pravoslavlja, već pokazivanje njegove pojave, pobuđivanje interesa za njega i pažljivo uklanjanje predrasuda. Ponudite Istinu - i poklonite se pred njenim sjajem.
Roman Kuća u Passyju (1935) rekreira život ruske emigracije u Francuskoj. Dramatične sudbine ruskih prognanika, ljudi iz različitih slojeva društva, ujedinjuje motiv "prosvjetljujuće patnje". Središnji lik romana je monah Melkisedek, svjetski asket. Utjelovljuje pravoslavni pogled na svijet, događaje koji se događaju, problem zla i patnje: „Posljednje tajne Božje pravde, zla, sudbine svijeta su nam zatvorene. Recimo samo: volimo Boga i vjerujemo da mu On neće loše odgovarati. "
Tokom 20 godina Zajcev je stvorio autobiografsku tetralogiju Putovanje Gleba, koja se sastoji od knjiga Zora, tišina, mladost i Drvo života (1934-53), koja pokriva period od 1880-ih do 1930-ih. Autor je sam definirao njen žanr kao "roman-hroniku-pjesmu" i rekao da je glavni lik u njoj Rusija, "njezin tadašnji život, skladište, ljudi, pejzaži, njezino neizmjernost ..." ("O meni"). Svi likovi u hronici, koja je u rangu sa "Arsenijevim životom" I. Bunina, "Gospodnjim letom" I. Šmeleva i "Djetinjstvo Nikite" A. Tolstoja, imaju stvarne prototipove. „Shvatajući lik Gleba, Zajcev je u njoj naglasio ... osobine karakteristične za čitavu generaciju u celini ... Kontemplativni, pasivni i delimično požrtvovni karakter junaka odgovara izgledu njegovog nebeskog zaštitnika - sv. Gleb (zajedno sa svetim Borisom), prvi ruski svetac-mučenik koji je Rusiji zaveštao svoju „sliku krotosti“ “(Voropaeva E. V. Život i delo Borisa Zajceva).
Zaitsev je poznat i kao promišljeni kritičar i književni kritičar. Sakupljeni su njegovi eseji i memoari o ličnostima ruske kulture (uključujući Bloka, Belog, Balmonta, Viacha. Ivanova, Berdjajeva, Al. Benoa, Muratova, Močulskog, Bunjina, Šmeljeva, Cvetajevu, Remizova, Merežkovskog, A. Tolstoja itd.) u knjigama "Moskva", "Daleko", "Braća pisci", ostaju nenadmašni u mirnoj objektivnosti i dubini poimanja duhovne suštine čoveka. Ispunjavajući hrišćansku zapovest da se ne osuđuje bližnji, Zaitsev istovremeno jasno razlikuje dobro i zlo. Život srca i duše ruskih klasika pažljivo je stvorio Zajcev u izmišljenim biografijama Život Turgenjeva (1932), Žukovskog (1951), Čehova (1954).
A. M. Lyubomudrov
Korišćeni materijali sa sajta Velika enciklopedija ruskog naroda.
Zaitsev Boris Konstantinovič (1881 - 1972), prozni pisac. Rođen 29. januara (10. februara u NS) u Orelu u porodici rudarskog inženjera. Djetinjstvo je provedeno u selu Usty u provinciji Kaluga "u atmosferi slobode i najljubaznijeg odnosa roditelja prema sebi". Od tada je iskusio "vračarsku moć", koju radosno doživljava čitav svoj život - snagu knjige.
U Kalugi završava klasičnu gimnaziju i realnu školu. 1898. godine, „ne bez sugestija voljenog oca“, položio je ispite u Carskoj tehničkoj školi. Studira samo godinu dana: izbačen je zbog učešća u studentskim nemirima. Odlazi u Sankt Peterburg, ulazi u Rudarski institut, ali ga ubrzo napušta, vraća se u Moskvu i, nakon što je uspješno položio ispite, postaje student pravnog fakulteta, ali nakon tri godine studija napušta univerzitet. Strast prema književnosti postaje životna stvar.
Zaitsev podvrgava svoje prve književne eksperimente presudi patrijarha kritike i novinarstva N. Mikhailovskog, urednika časopisa za populizam "Rusko bogatstvo" i prima njegove povoljne oproštajne riječi. 1900. upoznao se na Jalti s Čehovom, s poštovanjem prema kojem se zadržao do kraja života. Čehov je istakao talent mladog pisca. Leonid Andreev objavio je u "Kuriru" Zajcevu priču "Na putu", koja je najavila; o rođenju originalnog proznog pisca. 1902. ušao je u moskovski književni krug "Sreda", koji je ujedinio N. Teleshova, V. Veresaeva, I. Bunjina, L. Andreeva, M. Gorkog i druge.
Prve uspješne publikacije Zaitsevu otvaraju put do bilo kojeg časopisa. Počeli su razgovarati o njemu, pojavile su se prve kritike i eseji o kreativnosti. Glavna prednost njegovih priča, priča, romana, drama bila je životna radost, svijetli optimistični početak njegova svjetonazora.
1906. njegovo poznanstvo s Bunjinom pretvara se u blisko prijateljstvo, koje će trajati do posljednjih dana njihovog života, iako su se ponekad i posvađali, ali vrlo brzo pomirili.
1912. godine u Moskvi je osnovana zadruga „Izdavačka kuća pisaca“, koja uključuje Bunina i Zajceva, Teleshova i Šmeleva i druge; ovdje u zbirkama "Riječ" Zaitsev objavljuje tako značajna djela kao što su "Plava zvijezda", "Majka i Katja", "Putnici". Ovdje počinje i objavljivanje njegovih prvih sabranih djela u sedam tomova.
1912. oženio se i rodila mu se kći Natasha. Među tim događajima u ličnom životu završava rad na romanu "Daleka zemlja" i počinje prevoditi Danteovu "Božansku komediju".
Zaitsev dugo živi i radi u očevoj kući u Pritykinu u provinciji Tula. Ovdje prima vijesti o početku Prvog svjetskog rata i mobilizacijski plan. Tridesetpetogodišnji pisac 1916. godine postao je pitomac vojne škole u Moskvi, a 1917. godine - rezervni oficir u pešadijskoj pukovniji. Nije se morao boriti - revolucija je započela. Zaitsev pokušava pronaći mjesto za sebe u ovom raspadajućem svijetu, koji mu se daje s velikim poteškoćama, mnogo ogorčava, ispostavlja se neprihvatljivim.
Učestvuje u radu Moskovske prosvetne komisije. Dalje, radosni događaji (objavljivanje knjiga) ustupaju mjesto tragičnim: sin supruge (iz prvog braka) je uhapšen i strijeljan, otac umire. 1921. godine izabran je za predsjedavajućeg Saveza pisaca, iste godine kulturnjaci su se pridružili komitetu kako bi pomogli izgladnjelim, a mjesec dana kasnije uhapšeni su i odvedeni na Lubjanku. Zaitsev je pušten nekoliko dana kasnije, otišao je u Pritykino i u proljeće 1922. vratio se u Moskvu, gdje se razbolio od tifusa. Nakon oporavka, odlučuje da sa porodicom ode u inozemstvo kako bi popravio svoje zdravlje. Zahvaljujući Lunacharsky-jevoj pomoći, dobiva vizu i napušta Rusiju. Isprva živi u Berlinu, puno radi, a zatim 1924. dolazi u Pariz, sastaje se sa Buninom, Kuprinom, Merezhkovskim i zauvijek ostaje u glavnom gradu emigracije u inostranstvu. Zaitsev do kraja svojih dana aktivno radi, puno piše, objavljuje se. Davno ostvaruje svoje planove - piše umetničke biografije njemu dragih ljudi, pisaca: "Život Turgenjeva" (1932), "Žukovski" (1951), "Čehov" (1954).
1964. napisao je svoju posljednju priču "Rijeka vremena", koja će dati naslov njegovoj posljednjoj knjizi.
21. januara 1972. u 91. godini Zaitsev je umro u Parizu. Pokopan na groblju Saint-Genevieve-des-Bois.
Korišćeni materijali knjige: Ruski pisci i pesnici. Kratki biografski rječnik. Moskva, 2000.
Pročitajte dalje:
Nadezhda BABENKO . Žanrovske osobine priznanja u priči B. K. Zaitseva "Sin". 22.09.2011
Sastavi:
Sobr. cit .: U 7 tomova, M., 1916-19; Sobr. cit .: U 6 tomova, Berlin; M.; Str., 1922-23; Navod: U 3 toma. M., 1933; Sobr. cit .: U 8 tomova, M., 1999-2000; Lutalica (ciklus eseja). SPb., 1994; Dani (serija eseja). M., 1995; Znak križa. Novel. Eseji. Novinarstvo. M., 2000; B. K. Zaitsev o ruskim i sovjetskim piscima / Publ. L. N. Nazarova // Ruska književnost. 1989. br. 1.
Literatura:
Boris Konstantinovič Zajcev. Bibliografija / Komp. R. Guerra. Pariz, 1982; Koltonovskaya E.A. Boris Zaitsev // Ruska književnost XX vijeka: 1890-1910. T. 3. Knjiga. 8. M., 1916; Romanenko A. Zemaljska lutanja Borisa Zajceva // Zaitsev B.K.Golubaya zvezda. M., 1989; Prokopov T.F. članak // Zaitsev B.K. Jesenje svjetlo. M., 1990; Voropaeva E. V. Život i djelo Borisa Zajceva // Zaitsev B. K. Djela: U 3 toma. T. 1. M., 1993; Lyubomudrov A.M. Monaška hodočašća Borisa Zajceva // Ruska književnost. Br. 1. 1995; Dunaev M.M.Pravoslavlje i ruska književnost. Poglavlje 6. M., 2001; Ulaz. članci u sveske. 1-8 sastanaka cit.; Problemi proučavanja života i rada BK Zaitseva. [Sv. jedan]. Kaluga, 1998; [Sv. 2]. Kaluga, 2000; U potrazi za skladom (O djelu B. K. Zaitseva). Orao, 1998; Zaitseva-Sollogub N.B. Sjećam se. M., 1998.
Zaitsev Boris Konstantinovič poznati je ruski pisac. Rođen je u gradu Oriolu, rodom plemić. Rođen u doba revolucije i pretrpivši mnoge patnje i preokrete koje mu je sudbina priredila, pisac je svjesno odlučio prihvatiti pravoslavnu vjeru i Crkvu i ostaće joj vjeran do kraja svog života. O vremenu u kojem je živio u mladosti i koje je proteklo u kaosu, krvi i ružnoći, pokušava da ne piše, suprotstavljajući mu se skladom, Crkvom i svetlošću Svetog Jevanđelja. Autor je odražavao svjetonazor pravoslavlja u svojim pričama "Duša", "Samoća", "Bijelo svjetlo", napisanim 1918. - 1921. godine, gdje autor revoluciju smatra zakonitošću nebrige, nedostatka vjere i razuzdanosti.
Uzimajući u obzir sve ove događaje i životne nevolje, Zajcev ne postaje ogorčen i ne gaji mržnju, on mirno poziva modernu inteligenciju na ljubav, pokajanje i milost. Priču "Ulica Svetog Nikole", koja opisuje istorijski život Rusije s početka dvadesetog veka, odlikuje tačnost i dubina događaja koji se odvijaju, gde tihi vozač, starac Mikolka mirno vozi konja uz Arbat, prekriži se u crkvi, izvodi, kako autor vjeruje, cijelu zemlju iz suđenja koja joj je historija pripremila. Prototip starog kočijaša, možda je sam Nikolaj Čudotvorac, slika prožeta strpljenjem i dubokom verom.
Motiv koji prožima sva autorska djela je poniznost, shvaćena upravo u kršćanskom svijetu, kao prihvaćanje svega što Bog šalje hrabrošću i neiscrpnom vjerom. Zahvaljujući patnji koju je donijela revolucija, kako je sam Boris Konstantinovič napisao: „Otkrio je za sebe ranije nepoznatu zemlju -„ Rusiju Svetu Rusiju “.
Dalje dolaze radosni događaji - objavljivanje knjiga, ali ih zamjenjuju tragični događaji: sin supruge iz prvog braka je uhapšen i ubijen, očeva sahrana.1921. predvodio je Sindikat pisaca, iste godine pridružio se Odboru za pomoć gladi, a mjesec dana kasnije uhapšeni su. Zaitsev je pušten nekoliko dana kasnije, a on je otišao u svoje mjesto u Pritykino, a zatim se vratio u Moskvu, u proljeće 1922. godine, gdje se razbolio od tifusa. Oporavivši se od bolesti, odlučuje da ode u inostranstvo kako bi malo popravio svoje zdravlje. Zahvaljujući pokroviteljstvu Lunacharsky-a, uspijeva dobiti pravo na odlazak i odmah napušta Rusiju. Isprva pisac živi u Njemačkoj, gdje plodno radi, a 1924. vratio se u Francusku, u Pariz, gdje je radio s Buninom, Merežkovskim Kuprinom i zauvijek ostao u „prijestolnici emigranata“.
Život u egzilu, daleko od rodne zemlje, u djelu „umjetnika“ te riječi, glavna tema je tema svetosti Rusije.1925. godine objavljena je knjiga „Prečasni Sergije Radonješki“, koja opisuje podvig monaha Sergija, koji je vratio duhovnu snagu Svete Rusije tokom godina jarma Zlatne Horde. Ova knjiga dala je snagu ruskim emigrantima, nadahnula njihovu kreativnu borbu. Otvorila je duhovnost ruskog karaktera i pravoslavne crkve. Duhovna trezvenost monaha Sergeja na primeru proizilazeće iz njega jasnoće nevidljive svetlosti i neiscrpne ljubavi celokupnog ruskog naroda - stavio je u suprotnost sa ustaljenim shvatanjima da je sve rusko „grimasa, glupost i histerija Dostojevštine . " Zaitsev je u Sergeju pokazao prisebnost duše, kao fenomen onoga koga vole svi ruski ljudi.
"Više od šest stoljeća odvojeni smo od vremena kada je naš veliki sunarodnik preminuo od zemaljskog života. Postoji neka misterija da se takva duhovna svjetla pojavljuju u najtežim zaOtadžbina i ljudi su vremena kada je njihova podrška posebno potrebna .... "
1929. - 1932. pariski list Vozrozhdenie objavio je niz eseja i članaka Zajceva pod naslovom „Dnevnik pisca“ - odgovor na trenutna dešavanja u kulturnom, društvenom i religioznom životu ruske dijaspore. Zaitsev je pisao o književnom procesu u emigraciji i metropoli, o filozofima i naučnicima, o pozorišnim premijerama i izložbama u Parizu, o crkvi i monaštvu, o ruskoj svetosti i papinim enciklikama, o situaciji u sovjetskoj Rusiji, o otmici generala Kutepov, o skandaloznim otkrićima francuskog pisca koji je navodno posjetio Atos ... "Dnevnik pisca", kombinirajući memoare i istorijske i kulturne eseje,književni i kritički članci, kritike, pozorišna kritika, novinarske bilješke, portretskice, prvi put objavljene u cijelosti u ovome
knjiga.
"Mi smo kap Rusije ... "- napisao je Boris Konstantinovič Zajcev, izvanredan pisac ruske dijaspore, neorealist i do zadnjeg je branio ideale ruskogduhovnost. I priča "Plava zvijezda" - o ljubavi heroja koji je usvojio ideju "vječne ženstvenosti", znaka književnog, umjetničkog i intelektualnog života Moskve; i ljubavna priča "Zlatni uzorak", prožeta svetlošću radosti postojanja, koja govori o sudbini Ruskinje koja se našla na razmeđi vremena i u sebi gaji "telesnog čoveka", zaboravljajući na " duhovni ", a ponekad čak i o" čovjeku-duši "; i roman "Kuća u Passyju" - o sudbini ruske inteligencije u emigraciji; i knjiga memoara "Moskva" - stvaraju živopisnu sliku predrevolucionarne ere sa svojom ideološkom fermentacijom i bogatstvom duhovnog života.
Roman "Kuća u Passyju", napisan 1935. godine, tačno je stvorio život Rusa.migrante u Francuskoj, gdje su dramatične sudbine Rusinih prognanika nastalih iz različitih sfera života ujedinjeni jednim motivom "prosvjetljujuće patnje". Glavni lik romana "Kuća u Passyju" je monah Melchizedek, koji je oličenje pravoslavnih pogleda na ono što se događa u svijetu, na određene događaje okolo, probleme koji ljudima donose zlo i puno patnje.
„Rusija svete Rusije“ - ovo je delo Zajcev napisao na osnovu mnogih eseja i beleški napisanih o Optinskom pustinjaku, o starešinama, o svetima Jovanu Kronštatskom, Serafimu Sarovskom, patrijarhu Tihonu i drugim crkvenim vođama koji su bili u izgnanstvu, o Teološki institut i ruski manastiri u Francuskoj.
U proleće 1927. godine Boris Konstantinovič se popeo na Svetu Goru Atonsku, 1935. godine - sa suprugom je posetio manastir Valaam, koji je tada još bio u Finskoj. Ova putovanja bila su preduvjet za pojavu knjige eseja "Atos" (1928) i "Valaam" (1936), koji su kasnije postali najbolji opisi ovih svetih mjesta u cjelokupnoj literaturi 20. vijeka.
"Proveo sam sedamnaest nezaboravnih dana na Atosu. Živeći u manastirima, lutajući poluotokom na mazgi, pješice, ploveći duž njegovih obala u čamcu, čitajući knjige o tome, pokušavao sam sve što sam mogao apsorbirati. Naučnik, filozof ili teolog u svom tekstu br. Bio sam pravoslavna osoba i ruski umjetnik na Atosu. I to je sve. "
B. K. Zaitsev
Pisac Zajcev omogućava čitaocima da iskuse svet pravoslavnog monaštva, da iskuse tihe trenutke razmišljanja zajedno sa samim autorom. Stvaranja jedinstvenog hrama ruske duhovnosti, opisane slike ljubaznih monaha i starešina - molitvenika prožeti su bolnim osećajem patriotizma za domovinu.
Do posljednjih dana svog života plodno radi, puno objavljuje i uspješno surađuje s mnogim izdavačkim kućama. Piše umjetničke biografije (dugo osmišljene) njemu bliskih i dragih ljudi i pisce: "Život Turgenjeva" (1932), "Čehov" (1954), "Žukovski" (1951). 1964. objavio je svoju posljednju priču "Rijeka vremena", koja je kasnije dala naslov posljednjoj knjizi.
U 91. godini Zaitsev B.K. umro u Parizu, dogodilo se 21. januara 1972. Pokopan je na groblju Saint-Genevieve-des-Bois u Francuskoj.
Nakon sedam decenija zaborava, ime i knjige Borisa Konstantinoviča Zajceva, izvanrednog majstora lirske proze koji se 1922. godine našao među hiljadama ruskih prognanika, vraćaju se u našu kulturu. Njegovo kreativno nasljeđe je ogromno.
