В субботу, 15 октября, в Краснодаре открылся памятник наказному атаману Черноморского казачьего войска Григорию Рашпилю. Он находится перед ЖК "Центральный" , на пересечении улиц Рашпилевской и Буденного. На открытии присутствовал депутат Госдумы РФ Александр Ремезков, исполняющий обязанности главы Краснодара Александр Михеев, депутат ЗСК, Герой Труда Кубани, заслуженный деятель науки Кубани Владимир Громов, руководитель департамента по делам казачества и военным вопросам Краснодарского края Анастасий Ворошилов. Интернет-портал ЮГА.ру рассказывает об основных событиях в жизни Рашпиля.
По словам Е.Д.Фелицына, потомственный черноморский дворянин Григорий Антонович Рашпиль "вряд ли имел соперников в ряду своих предшественников". Генерал-майор и наказной атаман Черноморского казачьего войска тремя главными своими задачами видел образование для всех казаков, начиная с офицеров, благоустройство и размежевание земель, что должно было упорядочить жизнь и быт всего округа. В достижении первой был весьма усерден: основал конную учебную часть, войсковое женское училище, убеждал жителей кубанских станиц в необходимости создания народных школ и обучения детей грамоте. Кроме того, способствовал сближению с горцами, поощряя их участие в ярмарках и найм на работу в казачьи хозяйства.
В знак памяти и уважения к одному из достойных жителей Кубани и лучших представителей казачьего сословия в центре Краснодара появился четырехметровый памятник, созданный в соавторстве скульпторами Валерием Пчелиным и Аланом Корнаевым.
Награды Григория Антоновича Рашпиля:
кавалер ордена св. Владимира второй степени большого креста, третьей и четвертой степени (с бантом), св. Анны первой и второй степени, св. Станислава первой степени, св. Георгия четвертой степени, за выслугу в офицерских чинах 25 лет, знак отличия за 25-летнюю бес-порочную службу, имел медали за персидскую войну 1826—1828 годов, за взятие приступом города Варшавы 25 и 26 ав-густа 1831 года, знак отличия польского ордена за военные достоинства четвертой степени и крест за службу на Кавказе; полу-чил в потомственное владение 1500 десятин земли.
генерал-лейтенант
Происходил из дворян Черноморского казачьего войска, родился в 1801 году и воспитывался в доме родителей.
3 марта 1814 г. Рашпиль поступил на службу казаком в Черноморское казачье войско, 25 апреля 1817 г. произведён в сотенные есаулы и в 1818 г. с полком отправился в Санкт-Петербург , где и был 19 ноября 1819 года произведён в портупей-юнкера в 7-й Черноморский эскадрон лейб-гвардии Казачьего полка. В 1821 году Рашпиль был произведён в корнеты.
Во время восстания декабристов на Сенатской площади 14 декабря 1825 г. он находился в рядах войск, верных императору Николаю I , и получил монаршее благоволение. В 1826 г. Рашпиль был назначен на должность адъютанта к генерал-лейтенанту Иловайскому , а 8 ноября произведён в поручики.
В том же 1826 г. он, в составе русского отряда, отправился в поход в Грузию , а с 12 мая 1827 г. находился в Персидском походе до крепости Сардар-Абада; 28 мая находился при рекогносцировке крепости Аббас-Абада и участвовал в перестрелке с персидской кавалерией, вышедшей из крепости. Также он принимал непрерывное участие в делах во время осады этой крепости и до сдачи её.
Когда персидские войска, предводительствуемые принцем Аббас-Мирзой, дали генеральное сражение нашим войскам при Джеван-Булахе, Рашпиль всё время находился в сфере огня, передавая приказания от главнокомандующего В. Д. Иловайского начальникам действующих частей. При взятии Эривани 20 октября 1827 г. он один из первых вошёл на верки крепостных валов, за что был произведён в ротмистры и награждён орденом св. Анны 3-й степени с бантом.
В январе 1828 г. он был отчислен от должности адъютанта и принял эскадрон; с 7 по 19 октября был в походе от Эривани к Тавризу, при занятии Салмасской провинции и взятии укрепления Дилижан . По взятии города Хой , он с русскими войсками в ноябре месяце двинулся обратно в Россию .
Великий князь Михаил Павлович , редко хваливший своих подчиненных, не раз выражал Рашпилю свою благодарность в приказах по войскам Гвардейского корпуса за тот молодецкий дух и вид, который царил в его эскадроне. На обратном пути в Санкт-Петербург, не дойдя до столицы двух переходов, он был командирован для охраны границы России от чумы, появившейся уже в Бессарабии, где и пробыл с 31 июля по 8 ноября 1830 года.
В 1831 году Рашпиль был утверждён в должности командира эскадрона и в том же году отправился на театр войны в Польшу. Прибыв в Гродно , он был назначен в правую колонну войск Гвардейского корпуса и, дойдя до местечка Тыкочина, был командирован с эскадроном в Белосток для охраны императорской походной квартиры; состоя при ней, он находился в неоднократных действиях против мятежников.
25 и 26 июня Рашпиль участвовал в штурме и взятии приступом передовых Варшавских укреплений и самого города. До возвращения в Россию Рашпиль находился в непрерывных разъездах и в столкновениях с шайками повстанцев. В январе 1832 г. Рашпиль был произведён в полковники, а 7 марта возвратился с полком в Санкт-Петербург.
рашпиль григорий антонович
Генерал-лейтенант; происходил из казаков-дворян Черноморского Казачьего войска, род. в 1801 году и воспитывался в доме родителей; 3-го марта 1814 г. Р. поступил на службу казаком в Черноморское казачье войско, 25-го апреля 1817 г. произведен в сотенные есаулы и в 1818 г. с полком отправился в Петербург, где и был произведен в портупей-юнкера в 7-ой Черноморский эскадрон л.-гв. Казачьего полка (19-го ноября 1819 года). В 1821 году Р. был произведен в корнеты. Во время бунта 14-го декабря 1825 г. он находился в рядах войск, верных Имп. Николаю I, и получил Монаршее благоволение. В 1826 г. Рашпиль был назначен на должность адъютанта к ген.-лейт. Иловайскому, а 8-го ноября произведен в поручики. В том же 1826 г. он, в составе русского отряда, отправился в поход в Грузию, а в 1827 г. (с 12-го мая) находился в походе до крепости Сардар-Абада; 28-го мая находился при рекогносцировке крепости Абаз-Абада и участвовал в перестрелке с кавалериею, вышедшею из крепости. Также он принимал непрерывное участие в делах во время осады этой крепости и до сдачи ее. Когда персидские войска, предводительствуемые принцем Абаз-Мирзой, дали генеральное сражение нашим войскам при Джеван-Булахе, Р. все время находился в сфере огня, передавая приказания от главнокомандующего начальникам действующих частей. При взятии Эривани (20-го октября 1827 г.) он один из первых вошел на верки крепостных валов, за что был произведен в ротмистры и награжден орденом св. Анны 3 ст. с бантом. В январе 1828 г. он был отчислен от должности адъютанта и принял эскадрон; с 7-го по 19-е октября был в походе от Эривани к Тавризу, при занятии Салмасской провинции и взятии укрепления Делижан. По взятии г. Хой, он с русскими войсками в ноябре месяце двинулся обратно в Россию. Великий Князь , редко хваливший своих подчиненных, не раз выражал Рашпилю свою благодарность в приказах по войскам Гвардейского корпуса за тот молодецкий дух и вид, который царил в его эскадроне. На обратном пути в Петербург, не дойдя до города двух переходов, он был командирован для охраны границы России от чумы, появившейся уже в Бессарабии, где и пробыл с 31-го июля по 8-е ноября 1830 года. В 1831 году P. был утвержден в должности командира эскадрона и в том же году отправился на театр войны в Польшу. Прибыв в Гродно, он был назначен в правую колонну войск Гвардейского корпуса и, дойдя до местечка Тыкочины, был командирован с эскадроном в Белосток для охраны императорской походной квартиры; состоя при ней, он находился в неоднократных действиях против мятежников. 25-го и 26-го июня Рашпиль участвовал в штурме и взятии приступом передовых Варшавских укреплений и самого города. До возвращения в Россию Р. находился в непрерывных разъездах и в столкновениях с шайками повстанцев. В январе 1832 г. Рашпиль был произведен в полковники, а 7-го марта возвратился с полком в Петербург. В 1841 г., будучи в Черноморской области, Рашпиль лично отразил нападение 4000 абадзехов, напавших на мирные аулы, и за эти блестящие дела был произведен в генерал-майоры (16-го апреля 1841 г.); исправляя с 11-го мая 1841 г. должность начальника штаба Черноморского Казачьего войска, Р. в 1842 г. был назначен исправляющим должность наказного атамана Черноморского казачьего войска и командующим Черноморскою кордонною линиею. В 1846 г., собрав отряд в Ольгинском укреплении, Рашпиль двинулся с ним за Кубань, выдержав целый ряд перестрелок с горцами. За блестяще выполненные задачи Р. был награжден (19-го февраля 1847 г.) орденом Станислава 1-ой степени. Поручение, данное Рашпилю, построить казармы для войск, расположенных в Черномории, также не обошлось без столкновений с туземцами; каждая рубка леса сопровождалась битвой, так что в 1848 г. P., командуя отрядами, принужден был предпринимать целый ряд военных действий с целью добыть строевой материал и жизненные припасы для крепостей. Целый год прошел в беспрерывных боях с горцами. 3-го апреля 1849 г. Р. был произведен в генерал-лейтенанты, а в конце года награжден орденом Анны 1-ой ст.
В 1850 г. Рашпиль переправился через Кубань и предпринял наступательное движение на скопища Магомета Алима для защиты от него Божедухов, разбил его и двинулся на защиту Хамышеевцев, затем - в землю Абадзехов, где совершенно разбил . В 1850 г. Р. снова предпринял целый ряд военных дел против горцев; он отправился с отрядами в землю Хамышеевцев для побуждения этого народа к принятию присяги на верноподданство России. Эта задача вполне удалась Рашпилю, и почти все аулы перешли под власть России. 1-го октября 1852 г. Рашпиль был уволен от занимаемой должности и, в награду за полезную деятельность на Кавказе, пожалован 1500 десятинами земли. В 1855 г. он снова был определен на службу с назначением состоять при отдельном Кавказском Корпусе и с зачислением по армейской кавалерии, и в это время неоднократно участвовал в делах против горцев и исполнял различные поручения Главнокомандующего на Кавказе генер.-лейт. Муравьева. Прослужив затем на Кавказе еще 5 лет, Рашпиль 19-го февраля 1865 года зачислен в запасные войска с отчислением от Кавказской армии и с оставлением по армейской кавалерии. Скончался 14-го ноября 1871 г.
"Русская Старина" 1888 г., т. LX, стр. 174; т. LІХ, стр. 609; "Русск. Арх." 1888 г., т. І, стр. 614; т. II, стр. 421; 1890 г., т. І, стр. 452; "Сын Отеч." 1871 г., № 283; Формулярный список в Архиве Главного штаба.
{Половцов}
Большая биографическая энциклопедия
Во время длительных отлучек Н. С. Завадовского Рашпилю, занимавшему пост начальника штаба Черноморского казачьего войска, фактически уже приходилось исполнять обязанности наказного атамана, и поэтому назначение его 8 апреля 1844 г. «исправляющим» эту должность было закономерным.
Рапiиль родился в 1801 г. в семье черноморских дворян. Получив домашнее воспитание, поступил на службу и, благодаря уму и способностям, сумел быстро продвинуться по служебной лестнице: в 1832 г. произведен в полковники, в 1841 в генерал-майоры.
По мнению Е. Д. Фелицына, в административной деятельности Г. А. Рашпиль «не имел соперников в ряду своих предшественников, уступая, быть может... Антону Андреевичу Головатому». Великолепную характеристику Рашпиля оставил его сподвижник и современник генерал-майор И. Д. Попко. «Атаман,- писал он,- на первом плане своей деятельности поставил три задачи: образование служебное, благоустройство земельное, просвещение умственное». Если раньше «в офицеры производили потому, что штаты того требовали, и кто лучше переписывал бумаги», то Рашпиль стал требовать специальных военных знаний, а от казаков - хорошей строевой подготовки. Открыв в Екатеринодаре «конную учебную часть», он часто сам обучал здесь урядников.
«Заехав один раз в войсковой монастырь, принять благословение преподобных отцов,- пишет И. Д. Попко,- открыл он между ними десятка два станичных парубков... рослых, видных, хорошо упитанных, а вдобавок еще грамотных, и, хотя был человеком искренно религиозным, не поколебался повернуть молодцов на пользу службы царской и украсить ими состав гвардейского эскадрона».
Заботясь о просвещении, Рашпиль добился восстановления войсковой гимназии и «в то время, когда еще и помина не было о народных школах, он, бывая в станицах, убеждал казаков заводить их, причем собирал мальчиков, учившихся где попало по захолустьям... и давал деньги на одежду тем из них, у которых на плечах, кроме сорочки, ничего больше не было...»
Приведем еще одно свидетельство И. Д. Попко: «Кавказская война была в разгаре, но это не мешало Рашпилю достигать того, что воюющие абадзехи и шапсуги по временам складывали оружие на кордонной линии, отдавали его в заклад и сотнями ароб провозили продукты своей промышленности на екатеринодарские ярмарки...» Среди же мирных хамышейцев и черченеевцев атаман был настолько авторитетен, что «князья и дворяне ежедневно почти приезжали к нему разобраться в своих спорных делах и безусловно подчинялись его решениям».
Г. А. Рашпиль «любил родные обычаи и предания, но не творил себе из них кумира, он смело дотронулся до всего, что было ветхо и непригодно...» Пытаясь внедрить «равномерное разверстание земельных угодий между высшим и низшим классами казачества», он встретил дружное и упорное противодействие со стороны казачьей старшины, захватившей львиную часть войсковых земель. Не уменьшались и злоупотребления в войске. В течение всех лет своего атаманства Рашпиль держал на стене кабинета нагайку, с помощью которой пытался умерить аппетиты воров и взяточников. Успешно или нет? О том судить трудно...
«Генерал-лейтенант, начальник войскового штаба, исправлявший должность наказного атамана Черноморского казачьего войска с 26 ноября 1842 года по 1 октября 1852 года
Между тем как наказной атаман Черноморского войска Н.С. Заводовский был большею частью вне войска, то управляя Ставропольской губернией, в которой имел постоянное местопребывание, то производя экспедиции в горах против черкесов в качестве командующего Кавказской линией и в Черномории, фактически черноморским атаманом был начальник штаба Г.А. Рашпиль.
Григорий Антонович родился 26 сентября 1801 года и происходил из дворян Черноморского войска. Получив домашнее воспитание, он поступил очень рано на службу рядовым казаком, именно в 1814 году, т.е. тринадцати лет от роду; чрез четыре года он был зачислен юнкером в Черноморский лейб-гвардейский эскадрон, в 1821 году произведен в корнеты, в 1826 г. - в поручики, в 1827 г. - в штабс-ротмистры, в 1831 году в ротмистры, а в следующем 1832 году в полковники. Таким образом, Рашпиль в 10 лет завершил свою офицерскую карьеру; еще чрез 10 лет, в 1841 году, он был произведен в чин генерал-майора, в том же году назначен исправляющим должность начальника штаба, а со введением в войске положения 1842 года утвержден в этой должности. 4 апреля 1844 года Рашпилю поручено было исполнение должности наказного атамана и командующего Черноморской линией. Наконец, 3 апреля 1849 года Григорий Антонович был произведен в генерал-лейтенанты. Сверх того Рашпиль состоял кавалером орденов св. Владимира 2-й ст. большого креста, 3 и 4-й ст., последний с бантом, св. Анны I и II ст., св. Станислава I ст., св. Георгия 4-й степ, за выслугу в офицерских чинах 25 лет, знак отличия за 25-летнюю беспорочную службу, имел медали за персидскую войну 1826-1828 годов, за взятие приступом города Варшавы 25 и 26 августа 1831 года, знак отличия польского ордена за военные достоинства 4-й степени и крест за службу на Кавказе; получил в потомственное владение Высочайше пожалованных 1500 дес. земли.
Собственно, боевая военная служба Рашпиля началась с 1826 года походом в Грузию. 1827 и 1828 годы проведены Григорием Антоновичем в походах в Персии, причем он принимал здесь участие в целом ряде сражений и дел с неприятелем и между прочим при осаде и взятии крепостей Абас-Абада и Эривани. В 1831 году, по назначению начальства, Рашпиль участвовал в действиях против польских мятежников. Затем в 1841, 1844, 1845, 1846, 1847, 1848, 1849, 1850, 1851 и 1852 годах Григорий Антонович совершил целый ряд экспедиций против различных горских племен, начальствуя экспедиционными отрядами. В этот длинный период казачьих походов в горы Рашпилю приходилось руководить войсками при неоднократных стычках и сражениях с неприятелем, при работах по укреплениям и проложению дорог, при атаках и взятии черкесских аулов и т.п.
Но особенно плодотворная деятельность Рашпиля заключалась в разумных административных распоряжениях по войску. В этом отношении Григорий Антонович вряд ли имел соперников в ряду своих предшественников. Уступая, быть может, по уму и такту Антону Андреевичу Головатому, Рашпиль стоял в то же время выше этого последнего по ширине тех мероприятий, какими ознаменована его деятельность по войску. Этот черноморец-генерал, не получивший никакого образования, не прошедший под чьим-либо руководством практической школы управления, благодаря исключительно своим богатым способностям и природному уму, выработал замечательно полное, законченное и основательное миросозерцание на казачью жизнь и нужды. Это был не только передовой человек по своему времени, но и деятель, сумевший соединить лучшие стремления ума человеческого с практическими мероприятиями. "Совпадение назначения этой светлой личности с преобразованием войска по новому положению (1842 года), - говорит генерал И.Д. Попко, лучший знаток казачьего быта и особенностей и сподвижник к тому же Рашпиля в период своей молодости, - было благоприятным для войсковой корпорации событием. Призванное к обновлению своего военного и гражданского быта, войско должно было найти в самом себе потребные для этой работы силы, так как иносословные деятели ни в строевой состав, ни во внутреннюю административную сферу этого маленького государства в государстве, за самыми незначительными исключениями, не допускались.
Генерал Рашпиль явился лучшим представителем своих сословных сил, разумным истолкователем и сильным поборником новых войсковых порядков. Общества с таким замкнутым учреждением, какими еще недавно были старые казачьи войска, легко впадают в застой и усыпление, если продолжительное время не вызываются к живому соприкосновению с окружающим их миром. Тогда они делаются забытыми, хотя и обитаемыми островами, настоящими terra incognita, где люди по одному закону с растениями отцветают и разлагаются, не сдвигаясь с своих корней. Войско Черноморское, до тридцатых годов нынешнего столетия, посылало свои полки на внешнюю службу за тридевять земель, как напр., в Царство Польское, и посредством этих служебных прогулок, время от времени, вдыхало свежий воздух извне. Но когда домашняя Кавказская война потребовала прекращения внешних нарядов, войско затворилось мертвецки в своих пределах и погрузилось в пассивное содержание нижнекубанской кордонной линии, где, кроме камышей и гор, ничего больше не было видно, где, по свойствам местности, даже конные полки пускали коней в табун и отбывали оборонительную службу на "вышках" да в пеших "залогах". О наездническом развитии, о строевом образовании и вообще об изучении разносторонних требований службы редко кто заботился и мог заботиться.
В офицеры производили потому, что штаты того требовали, и кто лучше переписывал бумаги дома или в Тифлисе, тот скорее достигал производства. Но лишения на этом поприще выкупались по крайней мере боевыми делами, время от времени свидетельствовавшими о военных качествах, присущих даже заглохшему казачеству. Не та картина рисовалась во внутреннем экономическом быту казачьего общества. От неопределенных прав землевладения и по милости широкого самоуправления произошло крайнее нарушение равновесия в пользовании войсковой (общинной) землей между хуторами и станицами, другими словами - между патрициями и плебеями войскового населения.
В этом самобытном обществе, которому в числе других льгот самоуправления, предоставлено было устроить свою экономическую жизнь как оно само хотело, повторилось то же явление, - если уместно привести здесь этот исторический пример, - которое когда-то в Риме вызвало аграрный закон, определявший владеть землей одному лицу не более того, сколько можно запахать одним ярмом в неделю. Притесненные станичники беднели, плохо снаряжались на службу, пускались в конокрадство и, что всего несообразнее, относились к своим чиновным хуторянам с такими чувствами, каким не следует быть между начальствующими и подчиненными. Затем, как бы результатом неурядицы в материальном быту, явилось охлаждение к интересам умственным, к учению и образованию, что уже исторически не шло народу, искони чуждому староверства, раскольничества и тому подобных оков, подавляющих свободу человеческого духа. Еще в раннюю пору своей жизни войско Черноморское благоволило к науке, заводило, при помощи духовных лиц, школы, имело даже войсковую гимназию, которая угасла за недостатком учащихся, и ко дню пришествия нового войскового положения тьма бысть по всей земле... Пришедший вместе с новым положением свежий деятель в лице Г.А. Рашпиля верно понял существенные недостатки своего сословия и на первом плане своей общественной деятельности поставил три задачи: образование служебное, благоустройство земельное, просвещение умственное".
Раз ставши на эту точку зрения, генерал Рашпиль настоятельно потребовал от офицеров служебных знаний, долженствовавших дать им преимущественно пред рядовыми казаками, а от последних хорошей строевой подготовки. С этой целью он учредил при г. Екатеринодаре "конную учебную часть" и сам часто обучал здесь урядников; наиболее способных молодых казаков он по собственному выбору отправлял в образцовые части.
"Заехав один раз в войсковой монастырь принять благословение преподобных отцов, открыл он между ними десятка два станичных паробков, облекшихся в послушнические подрясники, рослых, видных, хорошо упитанных, а вдобавок еще грамотных, и, хотя был человеком искренно религиозным, не поколебался повернуть молодцов на пользу службы царской и украсить ими состав гвардейского эскадрона". Чтобы дать пример успешной борьбы казачьей конницы с черкесами, Рашпиль брал с собой гвардейский эскадрон, хорошо приученный к правильному боевому строю и долженствовавший служить образцом для казачьих плохо подготовленных полков.
Раз дошло до сведения Рашпиля, что кордонные начальники не пропускают льготных казаков прикубанских станиц за Кубань, на неприятельскую сторону охотиться за дикими кабанами; если же и пропускают, то требуют "билетов с завязкою", т.е. мешков с ячменем или с пшеном. Атаман поскакал на кордон и крепко наказал не задерживать вольных охотников, а вслед за тем установил на этот случай пластунские билеты (без завязки) и сам выдавал их, имея, конечно, в виду открыть простор молодецким пластунским инстинктам. Распоряжение это было рискованное, потому что в то время шаг за Кубанью значил шаг в неприятельский лагерь. Но он, как видно, придерживался суворовского правила: "десять потеряю, а сто выучу", Одним словом, Рашпиль вникал во все тонкости военной службы казака и личным примером и вниманием старался приучить последнего к правильной строевой службе.
К сожалению, добрые начинания Григория Антоновича парализовались худыми инстинктами старого заскорузлого чиновного казачества. Когда дошло дел о до введения в жизнь одной из важнейших практических мер нового казачьего положения - равномерного разверстания земельных угодий между высшим и низшим классами казачества, - Рашпиль встретил дружное и упорное противодействие со стороны казачьей старшины, имевшей хутора и захватившей львиную часть войсковых земель. "Патриции войскового сената, как назвал метко генерал Попко противодействовавших старшин, успели на самых первых порах убедить главу войска (т.е. наказного атамана Заводовского), что межевание разрушит крупное скотоводство и коневодство (о людях речь была в стороне) и это отзовется весьма невыгодно в глубокой России, что межевание даст возможность распространиться по степи землепашеству, тогда как назначение степи совсем не земледельческое, а пастушеское, и что, наконец, это мужицкое землепашество, потеснив конские табуны, оставит казаков без лошадей (хотя, правду сказать, крупные табуноводы всегда сбывали своих лошадей не казакам, а сторонним ремонтерам и промышленникам, которые лучше платили)". Сделанное Заводовским представление в таком смысле было уважено в Тифлисе, и только когда в 1844 году Заводовский был назначен главнокомандующим Кавказской линии и в Черномории и когда Рашпилю были таким образом развязаны руки, последний не замедлил разрушить препятствия сторонников скотоводства в ущерб интересам всего казачества.
Еще с большим вниманием относился Рашпиль к народному образованию. Не довольствуясь возможностью помещать казачьих детей на войсковые стипендии при кадетских корпусах и существовавшими заведениями, он добился учреждения войсковой гимназии. "В доказательство доброго сочувствия описываемого деятеля к умственному развитию народа, - говорит генерал Попко, - следует сказать, что в то время, когда еще и помина не было о народных школах, он, бывая в станицах, убеждал станичников заводить их, причем собирал мальчиков, учившихся где попало по захолустьям, осведомлялся об их успехах и давал деньги на одежду тем из них, у которых на плечах, кроме сорочки, ничего больше не было; а таких да и вообще бедного люда в те поры много было по станицам. Он обращался к церковным причтам с просьбами об учительстве и встречал выражение готовности по большей чести от меньшей братии - дьячков, особенно же от старых дьячков, бривших бороду и носивших усы по-казацки". Что касается женского образования, то, при тогдашних исключительных обстоятельствах, требовавших отвлечения мужского элемента на кордонную линию и тем крепче приковывавших к домашнему очагу женское население, на воспитание женщины Рашпиль смотрел с этой последней точки зрения. В виду этого, генерал предположил открыть при женской обители училище для обучения грамоте и письму, рукоделиям, домоводству, без внешнего лоска, преподавания танцев, музыки и вообще так называемого изысканного воспитания.
Нельзя не отметить также, в ряду некоторых других родов деятельности Г.А. Рашпиля, его замечательно гуманных и истинно практических отношений к соседям казачества - горцам. "Кавказская война, - говорит И.Д. Попко, - была в разгаре, но это не мешало Рашпилю в особых видах достигать того, что воюющие абадзехи и шапсуги по временам складывали оружие на кордонной линии, отдавали его в заклад и сотнями ароб провозили продукты своей промышленности на Екатеринодарские ярмарки для продажи и обмена. Этого нельзя было сделать просто и как-нибудь. Что же относится до мирных хамышейцев и черченейцев, то он умел так упрочить на них свое влияние и так выгодно поставить в их глазах свой авторитет, что князья и дворяне ежедневно почти приезжали к нему разбираться в своих спорных делах и безусловно подчинялись его решениям, а простой народ слушался его даже в тех случаях, когда он более бедных людей посылал на заработки в прикубанские станицы, около которых люди эти обыкновенно живились только хищничеством да разбоем. И все это было обставлено такими мерами и распоряжениями, что нарушений общественной безопасности не происходило. Как на образчик тех средств, какие создавал он себе для нравственного действования на закубанских соседей, следует указать на его труд по собранию возможно полных данных обычного закона горцев, называемого адат. Из этого сборника он составил свод, которым и пользовался во многих случаях".
Вообще Г.А. Рашпиль, говорит И.Д. Попко о своем атамане, "любил родные обычаи и предания, но не творил себе из них кумира; он смело дотронулся до всего, что было ветхо и непригодно, и первый подготовил почву для последовавших в войске преобразований и улучшений. Правда, его стало ненадолго, он не прошел всего стадия, указанного ему добрым его гением, страшно сказать, под конец от него отступившим; он выбыл из строя прежде одержания победы и не увенчанный лаврами. Но надобно вспомнить, что никто не был пророком в своем муравейнике. Рашпиль был молотом окаменелости своего общества, боролся живосилом и, конечно, мера огорчений, вынесенных им из злой борьбы, переполнилась, если он, неожиданно для друзей и недругов и наперекор своей трезвой природе, стал искать утешения в мутном фиале, отравившем не одно дарование, подорвавшем не одну силу на Руси с тех пор как сказано: "Руси есть веселие пити".
А может быть, он просто утратил веру в свои силы, отчаялся дойти до правильного решения своей задачи, распутать гордиев узел современного устройства казачества. Как бы то ни было, но остальные годы его жизни, угасшей в печальной обстановке, были мертвы, ибо жизнь, как и вера, без дел мертва". Как бы там ни было, прибавим мы с своей стороны, а Григорий Антонович Рашпиль сделал так много полезного для казачества, оставил столь светлые следы своей деятельности в жизни Черноморского войска, что нравственный разлад, отравивший личную жизнь этого честного и талантливого деятеля, отзываясь горечью в сердце всякого истинно преданного добру человека, не затемнит блестящих страниц истории Черноморского казачества, созданных рукою этого глубоко несчастного под конец своей жизни деятеля!»
Федор Щербина, Евгений Фелицын. «Кубанское казачество и его атаманы». Издательство: Вече. Москва, 2007 г.
